Я отвечала резкостью на резкость,
На слово — словом; но теперь я вижу,
Что не копьем — соломинкой мы бьемся,
Мы только слабостью своей сильны.
Чужую роль играть мы не должны.
— Потом мы остановились, чтобы поесть. Ты настаивал, чтобы мы попробовали местное блюдо под названием «куй». Было очень вкусно, но ты еще был пьян.
— Я уверен, что к тому времени уже начал трезветь! — оспорил Магнус.
— Магнус, ты пытался флиртовать с собственной тарелкой...
— Я колдун широких взглядов.
— А Рагнор — нет. Когда он узнал, что ты кормишь нас мясом морских свинок, он огрел тебя по голове твоей же тарелкой. Она разбилась.
— Прощай, моя любовь! У нас все равно ничего бы не вышло.
— Что бы это ни было, не делай этого!, — сказала Катарина. — Это плохая идея.
— И почему ты так говоришь?
— Потому что у тебя все идеи — плохие, — ответила она. — Я знаю тебя уже достаточно долго, и сейчас абсолютно уверена насчет этого. Если ты планируешь снова стать пиратом, это скверная идея.
— Я не повторяю своих ошибок, — обиженно сказал Магнус.
— Точно. Твои новые ошибки куда как хуже, — ответила Катарина. — В любом случае, не делай этого
Синьор, вам брак со мною не грозит:
Таким путем не побеждают женщин.
А не отстанете, так причешу
Я вам башку трехногим табуретом
И, как шута, измажу вас при этом.
Ведь в раздраженье женщина подобна
Источнику, когда он взбаламучен,
И чистоты лишён, и красоты;
Не выпьет путник из него ни капли,
Как ни был бы он жаждою томим.
Муж — повелитель твой, защитник, жизнь,
Глава твоя. В заботах о тебе
Он трудится на суше и на море,
Не спит ночами в шторм, выносит стужу,
Пока ты дома нежишься в тепле,
Опасностей не зная и лишений.
А от тебя он хочет лишь любви,
Приветливого взгляда, послушанья -
Ничтожной платы за его труды.
Как подданный обязан государю,
Так женщина — супругу своему.
Когда ж она строптива, зла, упряма
И не покорна честной воле мужа,
Ну чем она не дерзостный мятежник,
Предатель властелина своего?
— Да где таким речам вы научились?
— Экспромты — от природного ума.
Говорят, если хорошенько выплакаться, станет легче. Врут. Просто солоноватые капли на щеках в определенный момент высохли, но чувство вины, куском раскаленного железа застрявшее в груди, никуда не делось. Сопровождавшая всхлипы дрожь стихла, но успокоение не наступило.
— Когда сидишь тихо и не высовываешься, больше шансов остаться в живых.
— Вот как? Но жизнь ли это, Катарина? К чему такое жалкое существование? Обладая даром, можно бороться. Можно победить!
Стою вся такая чистая, пушистая, переодетая в новое платье после купания, сытая и отдохнувшая напротив огромного окна в полтора моих роста и любуюсь на захватывающее действо в лучах багряного заката. И пусть полуразложившиеся трупы время от времени мимо пробегают… пусть! Зато какой вид, какая динамика, какая экспрессия, черт возьми!
— Так вот ты какой… пира-а-ат! — размахивая цветущей метлой, кричала Катарина.
— Лови его! Загоняй! — вопили драконы, вновь впадая в азарт охоты.
— Не задавите бедолагу, — переживала я, так как внезапно прониклась сочувствием к несчастному пушистику.
— Дурдом, — констатировал Змейс, наблюдавший за нами. — Но интерес-с-сный.
- 1
- 2