Лена Пителина

Бывают моменты, которые хочется продлить,
И люди, которых не хочется отпускать.
Сидишь на стуле, просто смотришь на них
И живёшь, пока они с тобой говорят.

Уходит кто-то первым. Ты. Я. Они.
Без разницы. Нам свойственно иссякать.
И самых близких непременно надо отпустить,
А если любишь, неохота отпускать.

Я зацелую все твои шрамы,
Волосы нежно с лица уберу.
Блюзовым соло электрогитары
Кто-то сыграет, о чём я молчу.

Ты мне расскажешь, что так не бывает,
Станешь меня терпеливо лечить.
Нет. Зацелую все твои шрамы.
Мне лишь для этого хочется жить.

Привет. Ты знаешь, мне пора.
Я здесь немного задержалась.
Прости меня. Я у тебя... была.
Была, а не казалась.

Пиши мне больше. Пиши мне чаще.
О чём-то важном, о настоящем.
Я прочитаю. Всегда отвечу.
На расстояньи устроим встречу.

Пиши о грустном и о забавном.
О наболевшем. Пиши о главном.
Пиши мне письма. Я прочитаю.
Потом когда-то перелистаем.

Можно долго терпеть и прощать,
Уходить, возвращаться и верить.
Оставаться, стараться дышать...
И отрезать, семь раз не отмерив.

У этих двоих всё обязательно сбудется.
Улицы города, звёздное небо над головой.
Он любит её. Даже когда она дуется.
Она всегда остаётся с ним заодно.

Люди проходят мимо. Тихо любуются.
У них — удобные кеды, одна на двоих бутылка с водой.
Селфи. Он не бреется, она излишне не пудрится.
В миллионной толпе они остаются вдвоём.

Такие изредка спорят, не соревнуются.
Счастье, которого нет важней ничего.
Громко смеются, от солнца яркого щурятся.
У этих двоих обязательно сбудется всё.

Платье в пол или кеды — неважно.
Я так счастлива в этот миг.
Он, как рыцарь: смелый, отважный.
Как мальчишка: смеется, нудит.

Он не против рассматривать звёзды,
Я иду с ним смотреть боевик.
Боже, кажется, это серьезно.
Просто здорово. Вместе. Быть.

Другой спросил: «Что главное в мужчине?»
Почти что прошептала я в ответ:
«Он просто до безумия любимый...
... и иногда глаза меняют цвет».

Мне кажется, что ты — моя изнанка.
Ты говоришь о том, о чём молчу.
С тобой всегда спокойно и понятно,
Я без стыда дурачусь и грущу.

Ты смотришь мне в глаза, а видишь душу,
И эта связь сильней день ото дня.
Я не боюсь, что ты меня разрушишь,
А кажется, что всё-таки должна.

Мы ни в коем случае не хуже.
Но теперь мы стали чуть циничней.
Опытней в переплетеньи кружев.
И к словам немного безразличней.

Взгляд бросаем на часы устало.
Обнимаем крепче. Меньше верим.
Знаем, как формальны часто «надо».
Без сомнений закрываем двери.

Рассмеявшись иногда до хрипа,
Остаемся горько уязвимы.
В мире сильных слишком много дыма
И стоящей на дороге пыли.

Храни его. Он слишком недоверчив,
Он слишком весел, слишком вспыльчив, горд.
Храни его от нашей встречи к встрече,
До поцелуя нежного в висок.

Прости его. Бывает равнодушен.
Он без иллюзий, слишком прям и строг.
Я берегу и сны его, и душу,
Но я прошу, чтоб ты его берег.

Я знаю, что он слишком переменчив,
Он — циник, он бывает тороплив.
Храни его. Он мне небезразличен.
Когда мы врозь, всегда его храни.

В кромешной тьме, когда падут все звёзды,
Когда иссякнут грозы и дожди,
Затихнут улицы и вымрут перекрёстки...
Услышу я шаги. Твои шаги.

И холодом пропитан будет воздух,
Но жаром разольётся изнутри...
В кромешной тьме, когда падут все звёзды.
Я буду ждать. Ты только приходи.