Нет более глухого, чем тот, кто не хочет слышать.
Люди с нормальным слухом не особенно сочувствуют глухим. Они не понимают, что, теряя слух, ты теряешь не только громкость, но и возможность отключить шумовой фон. На открытии выставки я не слышу, что говорит человек, обращаясь ко мне, — я слышу только сплошные шумы. Я перестал ходить на открытия где-то года с семидесятого.
Все парализованные любят ушами, глухие – глазами, а слепые – на ощупь.
У большинства людей ухо забито шумом каменных городов.
— Хлеб да соль!
— Садись пообедай с нами, дядя Митя.
— Можно.
— [Лёнька за дверью] Здрасти, баба Шур! До свидания, баба Шур!
— Ой, дядя Мить, да спрячь ты её! Вот... в этот... А... Ага! Там не найдёт.
<...>
— О! Он уж закусывает! Ну как же! Я говорю: закусываешь уже?!
— О, Саня пришла!
— Ой, Саня пришла! Я тебя еще у магазина заприметила, я ему: Митя, Митя, а он ухом не ведет! И почесал, и почесал!
— Что говоришь? Шо-то я... слышать плохо стал. Ну-ка, скажи что-нибудь.
— А чё сказать-то? Здорово, дядя Мить.
— Не слышу! Надо это... аппарат! К ушнюку идти, аппарат ставить.
Таким образом, он оказался глухим и слепым одновременно. Вот условие, необходимое для того, чтобы быть образцовым судьей!
Играла скрипка, для глухих играла.
Кому-то в голову пришла идея
Устроить праздник, вроде карнавала,
И слабослышащих позвать людей.
Скрипач все знал... О, да, он мог фальшивить,
Мог даже не касаться струн смычком...
Но он сыграл... В глухом, беззвучном мире,
Как не играл до этого никто.
Им пела скрипка о любви и чуде,
Грустила нежно о большом и сложном,
Поплакала о том, чего не будет,
Утешила, что в жизни все возможно.
Скрипач закончил. В зале все поднялись.
Он оглушительней овации не знал,
Глухие люди скрипкой наслаждались
С его лица читая то, что он играл.
Франц Карл Австрийский плохо слышал и перекручивал слова других, решив что его собеседница сама глуховата.