Бескровным краска яркая нужна.
Твоя же кровь и без того красна.
перевод С. Я. Маршака.
Бескровным краска яркая нужна.
Твоя же кровь и без того красна.
перевод С. Я. Маршака.
— Сердце кровью обливается.
— Ты говорила, что сердце не обливается кровью, а наполняется ею.
— Томас Шелби.
— Мои руки в крови.
— О, мои тоже.
Я не допущу кровопролития, даже если ради этого мне придётся пролить реки крови.
Монтэг видел руки, протянутые к его теплу, только руки – тела сидевших вокруг костра были скрыты темнотой. Над руками – неподвижные лица, оживлённые отблесками пламени. Он и не знал, что огонь может быть таким. Он даже не подозревал, что огонь может не только отнимать, но и давать. Даже запах этого огня был совсем другой. Бог весть, сколько он так простоял, отдаваясь нелепой, но приятной фантазии, будто он лесной зверь, которого свет костра выманил из чащи. У него были влажные в густых ресницах глаза, гладкая шерсть, шершавый мокрый нос, копыта, у него были ветвистые рога, и если бы кровь его пролилась на землю, запахло бы осенью.
Не замарав руки в крови, мир не изменишь.
Душа моя, душа... В ком найти мне тебя, если в собственной груди я чувствую лишь пустоту, чёрно-алую, болезненную тишину, извращенно переворачивающую облака в глазах, жадно впитывающую стоны мира. Выжженную степь, отсветы далёких пожаров, стёртую с побелевшего виска испарину, кровь, страсть поцелуя и долгий ветер в волосах на краю мира, за шаг до пропасти. Или это и есть ты, душа моя?
В моих жилах огонь вместо крови. И он вырвется быстрее, чем ты успеешь моргнуть.
Неправдоподобно и то, что неустанно струится во мраке моих жил, с температурой 36,7, солоноватое на вкус, четыре литра тайны и безостановочного движения.
Ваши анализы потрясающи, но, представьте, мне всё же удалось найти немного крови в вашем алкоголе.
Друг должен быть как кровь, притекающая немедленно к ране, не ожидая привлечения.
Кровь-то, Егор, у всех одна, и у всех красная. Хоть нас с тобой возьми, хоть лягушку какую. А почему красная? Доктора говорят: шарики в ней, мол, красные плавают. Может, и плавают, не видел. А, по-моему, потому и красная, чтобы проливать было страшно. Была б зеленая, скажем, или синяя — ну и что? Чернила и чернила, ничего такого. А вот, когда красная, тогда и страшно.