Жизненная позиция кочевников.
Где те времена, когда я готов был молиться на отца?
Сейчас я готов был вскрыть себе вены и истечь кровью.
Поганой кровью, унаследованной от него.
Неужели закипела в жилах ледяная кровь?
— Это ужасно.
— Что? Что вы имеете в виду?
— Ужасно вытирать чужую кровь.
Раз мы все родственники, то королевская кровь течет во всех, и поэтому ко всем детям надо относиться как к королям и королевам. Сколько бы лет им ни было.
От лишней мягкости кровь киснет.
— Знаете, мы скорей принадлежим к школе, для которой главное — это кровь, любовь и риторика...
— Ладно, выбирайте сами... если тут есть из чего.
— Это трудноразделимо, сэр. Ну, мы можем вам выдать кровь и любовь без риторики или кровь и риторику без любви; но я не могу дать вам любовь и риторику без крови. Кровь обязательна, сэр, — все это, в общем, кровь, знаете ли.
В поисках младших Старков.
— Чего тебе, Каст?
— Крови, — прошептала я и осеклась под убийственным взглядом пылающих огнем глаз.
Я лежу в мокром красном плати под прилавком. Красный мне к лицу, бесспорно. Но это тот оттенок платье, с которым в реальной жизни лучше дела не иметь. Мне кажется, что я умираю, ибо что-то поднимает меня в воздух. По сценарию это должен быть медленный восходящий поток, с потусторонним сиянием и голосами ангелов… Но нет. Меня поднимают с земли быстро, бесцеремонно, рывком. Я посылаю рукам и ногам сигналы, пытаюсь мычать «я живая, я еще тут», но сигналы теряются где-то на полпути, ноги и руки не работают, и все, на что способны голова и конечности, – предательски болтаться из стороны в сторону.