Иногда его избивали так, что он едва держался на ногах, потом заносили в камеру и швыряли на каменный пол, словно мешок с картошкой, оставляли в покое на пару часов, чтобы слегка пришел в себя, выводили снова и продолжали бить.
Пояснение к цитате:
Третья часть книги, пытки Уинстона.
— На случай, если ты когда-нибудь забудешь : я никогда не перестану думать о тебе. Однажды мы встретимся. Я не могу позволить такому произведению искусства как ты, сгинуть навсегда. Ты станешь моим триумфом. Моей любимой игрушкой, и когда мы начнем наши игры крови и вечности, тебе не захочется уходить, — сказала девушка — вампир, князю Карпатских гор.
Драться нетрудно. Трудно только начать и закончить. Когда уже начал, дальше срабатывает инстинкт. Самое трудное в любом насилии — это нанести первый удар и, одержав верх, вовремя остановиться и не нанести последний.
Мой друг, то, что я так к Вам обращаюсь, — не формальность. У меня нет врагов. В последние 33 года делом моей жизни было заручиться дружбой всего человечества, относясь по-дружески ко всем людям вне зависимости от расы, цвета кожи или вероисповедания. Мы не сомневаемся в Вашем мужестве и в том, что Вы преданы своему отечеству, также мы не верим в то, что Вы представляете из себя чудовище. Однако Ваши собственные сочинения и высказывания не оставляют сомнений в том, что многие Ваши действия не соответствуют понятиям о человеческом достоинстве. Поэтому мы, вероятно, не можем пожелать успеха Вашему оружию.
Метод ненасилия способен нанести поражение союзу самых ожесточенных сил в этом мире. Если не британцы, то другая держава победит Вас Вашим же оружием. Вы не оставите своему народу наследия, которым он мог бы гордиться.
Пояснение к цитате:
Из письма Адольфу Гитлеру
24 декабря, 1940 г.
Патриотизм — это религия бешенных, — говаривал Оскар Уайльд. [Последовал удар по шее] Спасибо, что подтвердили мою правоту.
Насилие не выход.
Разногласия следует решать путём переговоров.
— А ты сильный?
— Должно быть, не слабый.
— А приятно быть сильным?
— А что тебе приятно?
— А я не знаю. Должно быть, независимость какая-то?
— А может быть, зависимость других?
— Я не драчун. Но надо уметь дать сдачи. Так, сегодня человек даёт сдачи, видит, что это получается, и завтра он бьёт первым. <...> Я, наверное, очень глупенькая и надо мной надо много смеяться, но я ничего не могу с собой поделать. Сила для меня почти всегда стоит рядом с насилием.
Никто не обвиняет своего бывшего возлюбленного просто от нечего делать. Если кого-то и обвиняют в сексуальном насилии, то причина всегда кроется в глубоком отчаянии.
Кэти: — Я думала, что знаю тебя. Теперь я не уверена в этом. Что тебя может растрогать, по настоящему? Ты так к этому привык, что ничего не может тронуть тебя. Ты проводишь в грязи свою жизнь, Фрэнк, каждый день.
Лейтенант Фрэнк Буллит: — Мы все живём в этой грязи. И нет возможности выбраться.
Кэти: — Я знаю, что такое существует, но зачем совать в неё нос, в эту мерзость? Что же, насилие — это твоя жизнь? Ты живёшь в окружении насилия и смерти. Разве можно находиться в этом и не черстветь? Твой мир так далёк от моего. А что будет с нами потом?
Лейтенант Фрэнк Буллит: — Потом начинается прямо сейчас.
А ещё...
Среди мизогинов есть «профессора Генри Хиггинсы», которые предлагают женщине помочь стать лучше путем полной переделки. Это обусловлено его профессией, которая обычно относится к категории высоко уважаемых. Среди мизогинов этого типа встречаются врачи, адвокаты, профессора или, как, например, Джерри, психологи. Профессиональный престиж дает им дополнительные очки в качестве критиков или менторов.
Мизогины-Хиггинсы берут на себя роль учителя и гуру своих партнеров, но как бы те не менялись, чтобы удовлетворить требования наставника, они неизбежно обречены на провал.
Подобная критика работает по принципу «капля камень точит». Сначала все не так страшно и разрушительно, но со временем срабатывает эффект накопления, возникают глубокие трещины. Кроме того постоянная критика и язвительность мизогина разъедают уверенность партнеров в себе и подтачивают их ощущение собственной ценности.