— Это нечестно. Это несправедливо.
— Сколько мы в него вложили времени, сколько усилий! И вот его благодарность!
— Вот доказательство того, что усилия никогда себя не оправдывают! Отныне я буду безработным бомжом-наркоманом!
Беспросветной ямой мог оказаться неведомый мир, но вряд ли в нем будет столько пошлости и грязи, сколько остается позади. Не о чем пожалеть, не на что оглянуться. Жалкий мирок, полный низкой лжи и грубого обмана, — стоячее болото, такое мелкое, что в нем нельзя даже утонуть.
Понедельник — гнусный день. Для одиноких девушек, в очередной раз не получивших за истекшие выходные ожидаемых от жизни подарков, этот день был похож на горькую пилюлю. Особенно когда понимаешь, что выбрала не ту работу: не в том месте, не с теми людьми и не по призванию.
Просто уму непостижимо: такая роскошная женщина, а на самом деле пустышка, обман, кукла неживая, а не женщина. Как, помнится, пуговицы на кофте у матери, янтарные такие, полупрозрачные, золотистые, так и хочется сунуть в рот и сосать в ожидании какой-то необычайной сладости, и он брал их в рот и сосал, и каждый раз страшно разочаровывался, и каждый раз забывал об этом разочаровании, даже не то чтобы забывал, а просто отказывался верить собственной памяти, стоило ему их снова увидеть.
Ну как ей дать понять, что я ни в чем не могу разочароваться, поскольку нет ничего такого, чего бы я ожидал?
Слова разочарованного. — Я искал великих людей и всегда находил лишь обезьян своего идеала.
Ты не очень-то щедр, всемогущий Творец:
Сколько в мире тобою разбитых сердец!
Губ рубиновых, мускусных локонов сколько
Ты, как скряга, упрятал в бездонный ларец!
Интересно, сколько раз можно повторять попытки, прежде чем наконец смиришься с тем, что тебе (опять) задурили голову выдумками, а на самом деле реален этот знакомый мир, полный разочарований?
Жизнь даёт нам то, что мы готовы реализовать или осознанно пытаемся от неё получить, а не то, что укладывается лишь в наши радужные мечты и эмпирические желания. На что рассчитываешь, чего добиваешься делом, а не словами, то и обретёшь. Активный практик получает победы, бездеятельный мечтатель — разочарования.
— Долбаная книга! Как Никки может учить детей по этой книге? Постоянно! Позвольте мне объяснить! Постоянно вам внушают, что этот парень, Хэмингуэй, должен выжить на войне и быть со своей любимой женщиной, Кэтрин Баркли!
— Сейчас четыре часа утра, Пэт.
— Да! И он выживает. Выживает! Он выживает, подорвавшись на мине. Выживает, и убегает в Швейцарию с Кэтрин. Но теперь Кэтрин беременна! Разве не чудесно? Она беременна! Они убегают в горы, они собираются быть счастливыми, пить там вино и танцевать! Они любят танцевать. Они любят танцевать друг с другом. Это скучно. Да. Но мне это нравится, ведь они счастливы! Думаете, книга заканчивается? Нет! У Хэмингуэя другая концовка! Она умирает, пап! Но ведь мир такой, какой есть! Он очень суров, мать вашу! Неужели трудно сказать — будем позитивными и напишем счастливую концовку?
— Пэт, ты должен перед нами извиниться.
— Мам, за что? За что? Я не буду извиняться! Я не собираюсь за это извиняться! В лучшем случае я могу извиниться от имени Эрнеста Хэмингуэя. Это он во всем виноват.
— Тогда пусть Эрнест Хэмингуэй сам позвонит нам и извинится.
Все знают, что женская истерика — это сила. Но есть сила еще более могучая. Это — тихий плач. Без завываний, без заламывания рук и битья головой об стену. Так могут плакать только искренне страдающие старики и дети. Ну, и еще женщины, которые вдруг перестали себя обманывать — перестали рассказывать себе, что сказка возможна. Что можно не замечать очевидного, делать вид, что понятия не имеешь, чем все это кончится. Любовь не умерла, а вот мечта… Мечта тихо скончалась от удара по ребрам.
А ещё...
Блин пасхальный! Tут тусуется столько аморальных девок, а мы кликушу подцепили!