Айрис Мёрдок. Честный проигрыш

— В ней много дурости, — сказал Руперт. — Всегда живет то в одном выдуманном мире, то в другом.
— А разве все мы живем иначе?

Люди тратят всю свою жизнь, пытаясь добыть больше, больше и больше денег, стремясь покупать вещи, которые на самом деле им совершенно не нужны. Приносят себя в жертву домам и холодильникам, стиральным машинам, просто машинам, а в конце концов понимают, что жизни-то и не нюхали. Дома со стиральными машинами проживают их век вместо них. Я этого не хочу.

У мазохизма есть свои строгие правила. И мы соглашаемся терпеть боль, только если она изнанка любви.

— Надеюсь, вы не очень меня осуждаете, Хильда?
— Я… нет… и как я могу судить?
— И всё-таки все мы судим.

С совестью можно договориться.

Швыряться любовью нельзя, она слишком редко встречается в этом страшном мире.

Жизнь действительно не деликатна, дорогой Руперт. Нет идеальных браков. Нет сверкающих вершин.

Прятать предметы в тайничках — это прерогатива женщин.

... теперь все не лучше и не хуже, а глупее и грубее.

Человек твердых принципов нередко выглядит безжалостным в глазах толпы.

Я хочу проживать свои настроения, хочу полностью отдаваться каждой секунде. Чувства — это и есть жизнь. А большинство современных людей не живет.

Нужно, в конце концов, отучиться от беспричинных взрывов ревности. Они все портят.

Чтобы вранье звучало убедительно, нужно уметь придумывать детали.

— Жаль, что для счастья вам необходимо напиваться, — заявил Питер. — Думаю, это следствие высшего образования.