Я крепился и молчал. Я хотел подождать, пока не смогу изложить свою историю более драматично. Тут намечались кое-какие возможности, но ничего ещё не оформилось. Заговорив сейчас, я мог невзначай сказать правду; когда меня застигают врасплох, я обычно говорю правду, а что может быть скучнее?
Одиночества встречаются, сталкиваются, схлестываются. Пытаются вырваться из накрывшей их цепи случайностей, нелепостей, совпадений. Но сеть возможно разорвать лишь ценой собственной, в осколки разлетевшейся жизни, потому что сеть — это и есть жизнь…
Легче сбыть макулатуру, когда тебя знают, чем гениальное произведение, когда твое имя никому не известно.
Те, кто плюет на документы, — воск в руках тех, кто на них не плюет.
Я ничем не мог ей помочь.
— Я ничем не могу тебе помочь, — сказал я.
— Ты мог бы просто быть рядом. Больше ничего и не нужно.
Я поглотил уже столько спиртного что необходимость прекратить это занятие повергла меня в отчаяние.
Утолять жажду — одно из самых острых наслаждений.
Когда я не нахожу себе места от тревоги, бездействие и ожидание — сущая пытка.
К Парижу я всякий раз приближаюсь с замиранием сердца, даже если побывал там совсем недавно. Каждый приезд в этот город — предвкушение, каждый отъезд — разочарование.