Айзек Марион. Тепло наших тел

Мне так нужны восклицательные знаки — но я тону в многоточиях.

Никто тебе не скажет, какой должна быть жизнь, Перри. Мир не идеален, и не надейся, что когда-нибудь он таким станет. Он такой, какой есть, а как в нем жить — решать тебе.

Чего только люди с собой не делают… когда все равно, понимаешь? Что угодно, лишь бы заглушить свой внутренний голос. Лишь бы убить воспоминания и желательно не сдохнуть в процессе.

Серая кожа, трупный запах, запавшие глаза – и все. Я мог бы сойти за живого, которому пора в отпуск.

Все стало спокойнее. Проще. Самый верный знак, что мы мертвы.

Музыка — это жизнь! Это материальное воплощение эмоции — ее потрогать можно! Это неоновая метаэнергия, сцеженная из человеческих душ и превращенная в звуковые волны, специально чтобы твои уши могли ее воспринимать!

И пусть мы идём вслепую — зато не стоим на месте.

Между мной и всем остальным миром — огромная пропасть. Такая широкая, что моим чувствам её не пересечь. Крики глохнут, и той стороны достигают лишь стоны и мычание.

Вместе мы будем не нелепым сочетанием несочетаемого, вместе мы станем совершенством…

То, что ты видишь, всегда может оказаться последним.

... несмотря на усилия всех ученых, историков и поэтов, есть вещи, которых нам не дано знать. Как звучала первая песня? Какие чувства вызвала первая фотография? Кто придумал поцелуй? И сразу ли получилось хорошо, или пришлось упражняться?

Мы со скелетом стоим нос к носу. Игра в гляделки: я не моргаю, а ему нечем.

Каждая наша встреча — новый укол адреналина.

Всегда и везде делай снимки. Если у тебя нет камеры, то хотя бы в уме. Когда запоминаешь что-нибудь нарочно, такие воспоминания всегда ярче, чем случайные.

Сложно принимать свою жизнь всерьёз, когда видишь её целиком.

Понимаешь, мир — дерьмо, конечно, но это ещё не значит, что мы обязаны в нём купаться.