Данко пьет. Разбавляет спирт вермутом. Потому что страшнее, бессильнее — не когда ты принес себя в жертву, а когда твою жертву не приняли.
Она, она… Она ведь просто девочка, тростиночка, снежинка по весне в реальности осиротело певческой, в оттаявшей к полудню белизне. Беречь, беречь, сражаться и заботиться!
Я хотел бы стать чистым холстом до начала творенья, где ни Бога, ни черта, где нет ни тебя, ни меня. Но во мне слишком много осталось от ночи, от тени, из меня уже вырвался мир на нетвердых костях.
Он в небо выл. Оно не отвечало. Он замолчал. И небо стало черным. Он к небу шел, и небо шло к нему.
Пока храним я этим небом, позволь и мне хранить тебя.
Она не любила людей, она зажигала им звёзды.
А в лужах уже весна, весна безо всяких причин.
Все хорошо. Болит? Слегка. Слегка болит, слегка болею. У вас холодная рука и обжигающая шея.
Говорят, что он слышал мир, как мы слышим музыку, говорят, он видел в людях систему нот.