Все мы наивные материалисты, думал я. И все мы рационалисты. Мы хотим, чтобы все немедленно было объяснено рационалистически, то есть сведено к горсточке уже известных фактов. И ни у кого из нас ни на грош диалектики. Никому в голову не приходит, что между известными фактами и каким-то новым явлением может лежать море неизвестного, и тогда мы объявляем новое явление сверхъестественным и, следовательно, невозможным.
Совершенно секретно. Перед прочтением сжечь.
надпись на папке, валяющейся на полу, в захламлённой комнате.
Академия Наук выделила институту энную сумму на благоустройство территории. На эту сумму Модест Матвеевич собирается обнести институт узорной чугунной решёткой с аллегорическими изображениями и цветочными горшками на столбах, а на заднем дворе, между трансформаторной будкой и бензохранилищем, организовать фонтан с девятиметровой струёй. Спортбюро просило у него денег на теннисный корт — отказал, объявив, что фонтан необходим для научных размышлений, а теннис есть дрыгоножество и рукомашество...
Если надзиратель пьет чай — прекратите. Были сигналы: не чай он там пьет.
«Саша Привалов на инструктаже у Модеста». Художник Евгений Мигунов. (1965)
– Вот об этом я и хотел сказать. Мы редко говорим о Янусе, мы слишком уважаем его. А ведь наверняка каждый из нас замечал за ним хоть одну какую-нибудь странность.
– Странность номер один, – сказал я. – Любовь к умирающим попугаям.
Саваоф Баалович был всемогущ. Он мог все. И он ничего не мог.
Дошло до меня, о великий царь, что в славном городе Багдаде
жил-был портной, по имени... — Он встал на четвереньки, выгнул спину и злобно зашипел. — Вот с этими именами у меня особенно отвратительно! Абу... Али... Кто-то ибн чей-то... Н-ну хорошо, скажем, Полуэкт. Полуэкт ибн... мнэ-э... Полуэктович... Всё равно не помню, что было с этим портным. Ну и пес с ним, начнём другую...
Тот, что был с лопатой, длинно и монотонно излагал основы политического устройства прекрасной страны, гражданином коей он являлся. Устройство было необычайно демократичным, ни о каком принуждении граждан не могло быть и речи (он несколько раз с особым ударением это подчеркнул), все были богаты и свободны от забот, и даже самый последний землепашец имел не менее трёх рабов.
Привалов участвует в испытании машины, позволяющей отправиться в описанное писателями прошлое или будущее. Привалов отправляется в описанное фантастами будущее. «Путешествие в описываемое будущее». Художник Евгений Мигунов. (1965)
Орла! Орла заберите! Вместе с запахом!
«Гриф на печи». Художник Евгений Мигунов. (1965)
Всё верно, — сказал он снисходительно. — Просто вы, Привалов, не в курсе. Лица, поименованные с номера четвёртый по номер двадцать пятый и последний включительно, занесены в списки лиц, допущенных к ночным работам, посмертно. В порядке признания их заслуг в прошлом. Теперь вам доступно?
Впрочем, — благосклонно продолжал Витька, — наш Сашенция подает определенные надежды. В его идее ощущается некое благородное безумие.
Я писать стихи не могу, — сказал Корнеев. — По натуре я не Пушкин. Я по натуре Белинский.
«Саша Дрозд, Привалов и ведьмочка Стелла рисуют стенгазету». Художник Евгений Мигунов. (1965)
Все вскочили. Было так, точно я на кубковом матче забил решающий гол. Они бросались на меня, они слюнявили мои щеки, они били меня по спине и по шее, они повалили меня на диван и повалились сами. «Умница!», – вопил Эдик. «Голова!», – ревел Роман. «А я-то думал, что ты у нас дурак!», – приговаривал грубый Корнеев.
«Саша Привалов догадался о дискретной контрамоции». Художник Евгений Мигунов. (1965)
— А зубом оне не цыкают?
— Не цыкают! Говорят вам — зубов нет.
«Наина Киевна в веселенькой косынке с изображениями атомиума и с надписью «Международная выставка в Брюсселе»». Художник Евгений Мигунов. (1965)