Асано Ацуко. Шестая Зона

... Нэдзуми упрямо отвернулся в сторону. Его поза была как у надутого ребенка.
Сион нашел это забавным.
Холодный, ироничный, сильнее и красивее кого бы то ни было – таким человеком всегда был Нэдзуми. Но за этим скрывалась и такая ребяческая, эмоциональная сторона.
Сион впервые видел слезы Нэдзуми.
В тот момент только одно чувство поглотило Сиона, и это была любовь. Не дружба или обожание. Не романтика или страх. Просто любовь.
Он чувствовал неконтролируемый приступ любви к слезам ранимости Нэдзуми.
«Я хочу защищать его ценой своей жизни».

Конечно, это было эгоцентричное и одностороннее желание Сиона. Нэдзуми не был настолько хрупким, чтобы нуждаться в его защите. Это Сиона защищали. Так было всегда.

Сион ощутил на себя взгляд.
Его глаза встретились с глазами Нэдзуми.
Ему показалось, что его укутали в элегантную серую накидку. Он почувствовал трепет внутри. Все мысли, блуждавшие в голове, тут же остановились.
Момент удовольствия.
Это было странно.
Одного света в глазах Нэдзуми хватало, чтобы ему казалось, будто его оттолкнули или обняли.

— Я тебя боюсь.
— Что?
— Я совсем не могу понять, что творится у тебя внутри. Ты загадка. Тебе хватило силы за пару минут усмирить всех этих людей, но теперь ты плачешь, как девчонка. Ты можешь одновременно быть абсолютно безжалостным, храбрым и благородным. Я этого не понимаю, и потому боюсь.

— Сион, я раньше не замечал, но...
— Но?..
— У тебя словарный запас хуже, чем у шимпанзе.

Тьма впивалась в него: в сетчатку глаз, барабанные перепонки, в кожу. Тьма превратилась в иголки, злобно коловшие его.

Если Сион умрет, что-то сильно изменится.
Он не хотел, чтобы Сион умирал. Он будет страдать. Не Сион, но он сам — Нэдзуми — будет страдать. Он снова переживет эти муки и будет заживо гореть в адском пламени.
«Вы, наверное, шутите. Мне этого уже хватило».
Он не хотел его терять. Он не хотел испытывать угрызения совести того, кто остался жив.
«Стоп. Я не хочу его терять? Я буду страдать?»
Вот до чего он дошел. Ему захотелось свернуться калачиком на земле.
Он спас Сиона, чтобы вернуть ему долг. Вот как оно было. Он не хотел к нему привязываться. Он никогда не хотел ни к кому привязываться. Он развивал только такие отношения, которые легко можно было оборвать.
«Никогда не открывай никому свое сердце. Верь только себе».
— Я... не хочу его терять...

Если не можешь умереть, остается только страдать.

— Я говорил о Сионе. Он отправился в Исправительное Учреждение, рискуя жизнью, чтобы спасти друга. Он подвергает себя опасности ради других.
— Мы тут называем таких людей «полный идиот».

Ты сказал, что нуждаешься во мне. Поэтому я буду стараться изо всех сил.

Я бы всё равно разглядел эти глаза, даже без света, даже в кромешной темноте без единого лучика, чтобы осветить свой путь?

Я очень похож на маму. Мы оба ранимые и не любим часто появляться в обществе. Нас окружают неплохие люди, по крайней мере, ничего плохого про них сказать не могу. Одноклассники, соседи, горожане — все приветливые, умные, воспитанные. Никто не повышал голос, не кричал, никого не оскорбляли и не смотрели косо. Никаких странных личностей или людей не от мира сего. Каждый вёл здоровый образ жизни, и даже слегка полноватые люди, вроде мамы, были редкостью. И в этом стабильном, однородном мирке, с одинаковыми на вид людьми, моя мама растолстела и принялась через слово вставлять фразы: «вломы» и «тоска смертная»; а я заметил, что присутствие других людей начинает и меня раздражать и угнетать.

— Тебя в новостях показывали. Вот она — слава.
— Ха. Вживую я круче, не так ли?