С крыши, разумеется, звёзды видны лучше, чем из окон, и поэтому можно только удивляться, что так мало людей живёт на крышах.
Грустно, если некому крикнуть: «Привет, Карлсон!», когда ты пролетаешь мимо.
Если бы люди знали, как приятно ходить по крышам, они бы давно перестали ходить по улицам.
— Я сказала, отвечай — да или нет! На простой вопрос всегда можно ответить «да» или «нет», по-моему, это не трудно! — завопила фрекен Бок.
— Представь себе, трудно, — вмешался Карлсон. — Я сейчас задам тебе простой вопрос, и ты сама в этом убедишься.
Вот, слушай! Ты перестала пить коньяк по утрам, отвечай — да или нет?
У фрекен Бок перехватило дыхание, казалось, она вот-вот упадет без чувств. Она хотела что-то сказать, но не могла вымолвить ни слова.
— Ну вот вам, — сказал Карлсон с торжеством. — Повторяю свой вопрос: ты перестала пить коньяк по утрам?
— Да, да, конечно, — убеждённо заверил Малыш, которому так хотелось помочь фрекен Бок.
Но тут она совсем озверела.
— Нет! — закричала она, совсем потеряв голову.
Малыш покраснел и подхватил, чтобы её поддержать:
— Нет, нет, не перестала!
— Жаль, жаль, — сказал Карлсон. — Пьянство к добру не приводит.
Их знакомство произошло в один из тех неудачных дней, когда быть Малышом не доставляло никакой радости, хотя обычно быть Малышом чудесно.
— Не в пирогах счастье!
— Ты что, с ума, что ли, сошёл? А в чём же ещё?
— Нет, по-моему, ты не болен.
— Ух, какой ты гадкий! — закричал Карлсон и топнул ногой. — Что, я уж и захворать не могу, как все люди?
— Ты хочешь заболеть?! — изумился Малыш.
— Конечно. Все люди этого хотят! Я хочу лежать в постели с высокой-превысокой температурой. Ты придешь узнать, как я себя чувствую, и я тебе скажу, что я самый тяжелый больной в мире. И ты меня спросишь, не хочу ли я чего-нибудь, и я тебе отвечу, что мне ничего не нужно. Ничего, кроме огромного торта, нескольких коробок печенья, горы шоколада и большого-пребольшого куля конфет!
— Я небольшое привидение с мотором! — кричал он. — Дикое, но симпатичное!
Ведь что ни говори, а не очень — то уютно жить одному в маленьком домике, да ещё в таком, о котором никто и не слышал.
— А тебе сколько лет? — спросил Малыш, решив, что Карлсон ведёт себя уж слишком ребячливо для взрослого дяди.
- Сколько мне лет? — переспросил Карлсон. — Я мужчина в самом расцвете сил, больше я тебе ничего не могу сказать.
Малыш в точности не понимал, что значит быть мужчиной в самом расцвете сил. Может быть, он тоже мужчина в самом расцвете сил, но только ещё не знает об этом? Поэтому он осторожно спросил:
— А в каком возрасте бывает расцвет сил?
— В любом! — ответил Карлсон с довольной улыбкой. — В любом, во всяком случае, когда речь идёт обо мне. Я красивый, умный и в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил!
Перевод Л. Лунгина, иллюстрация: И. Викланд.
— Приходишь голодный как пес, — ворчал Карлсон, — а этот сидит себе как ни в чем не бывало перед полной тарелкой каши, вокруг шеи у него повязана салфетка, и он бубнит себе под нос, что надо съесть ложку за маму, ложку за папу, ложку за тетю Августу...
— За какую тетю Августу? — спросил Малыш, сгорая от любопытства.
— Понятия не имею, — ответил Карлсон.
— Так зачем же есть кашу за ее здоровье? — рассмеялся Малыш.
Но Карлсону было не до смеха.
— Ах, вот как! Значит, твой друг должен умереть с голоду только потому, что ты не знаешь каких-то там старых теток, которые живут где-то у черта на рогах!
Бетан рассмеялась.
— Новые стельки?... Да кто их увидит по телевизору?
Фрекен Бок посмотрела на неё неодобрительно.
— А разве я сказала, что их кто-нибудь увидит? Во всяком случае, мне нужны новые стельки... Чувствуешь себя уверенней, когда знаешь, что у тебя все с головы до ног в порядке. Хотя это, может, и не всем понятно. Но мы — те, что всегда выступают по телевидению, — мы-то хорошо это знаем.