Борис Акунин. Весь мир театр

Воля, ум и знание способны преодолеть любую преграду.

Будто Время острыми когтями сдирало ороговевшую кожу с души, и та засочилась кровью, вновь обретая чувствительность, незащищенность.

Ошибаетесь, господин. Всякий мужчина сам решает, герой он или нет. Нужно сделать выбор и потом уже ему не изменять. Мужчина, который сначала решил быть героем, но потом раздумал, являет собой жалкое зрелище. А мужчина, который посередине жизни вдруг перешел из негероев в герои, рискует испортить себе карму.

Самый существенный вывод, извлеченный из прожитых лет, сводился к предельно короткой максиме, которая стоила всех философских учений вместе взятых: стареть — это хорошо. «Стареть» означает «созревать», то есть становиться не хуже, а лучше — сильнее, мудрее, завершенней. Если же человек, старясь, ощущает не приобретение, а потерю, значит, его корабль сбился с курса.

В сочетании цифр есть безусловная магия, не чувствуют ее лишь люди, начисто лишенные воображения.

Что такое, в сущности, «ум» и «глупость»? То же самое, что «взрослость» и «инфантильность».

Актеры не похожи не обычных людей. То есть именно что ПОХОЖИ, но на самом деле это, возможно, некий особенный подвид homo sapiens, обладающий своими специфическими повадками.

В бинокль Эраст Петрович видел ее загримированной, да еще в роли простой, наивной деревенской девушки. В жизни же, в естественном своем состоянии, Элиза была совсем иная — не по сравнению со сценическим образом, а просто ИНАЯ, не похожая на других женщин, единственная... Фандорин затруднился бы объяснить, как именно расшифровать эту мысль, заставившую его крепко взяться за поручни кресла — потому что неудержимо захотелось встать и подойти ближе, чтобы смотреть на нее в упор, жадно, неотрывно.

Человек маленького роста, вне зависимости от пола, обыкновенно силен характером и очень неглуп.

Дружба с красивым мужчиной — это что-то из романтической баллады. В жизни подобного не бывает.

Ей было ужасно жалко, что Смарагдов, в жизни такой невозможно красивый, лежит теперь на полу с перекошенным лицом, и брючина задралась, а Ипполиту все равно.