Борис Леонидович Пастернак — цитаты из книг автора

... Разве когда любят, унижают?

Нельзя без последствий для здоровья изо дня в день проявлять себя противно тому, что чувствуешь; распинаться перед тем, чего не любишь, радоваться тому, что приносит несчастье. Наша нервная система не пустой звук, не выдумка. Она — состоящее из волокон физическое тело. Наша душа занимает место в пространстве и помещается в нас как зубы во рту. Ее нельзя без конца насиловать безнаказанно.

Дети искренни без стеснения и не стыдятся правды, а мы из боязни показаться отсталыми готовы предать самое дорогое, хвалим отталкивающее и поддакиваем непонятному.

Принято думать, что ночью снится обыкновенно то, что днем, в бодрствовании, произвело сильнейшее впечатление. У меня как раз обратные наблюдения.
Я не раз замечал, что именно вещи, едва замеченные днем, мысли, не доведенные до ясности, слова, сказанные без души и оставленные без внимания, возвращаются ночью, облеченные в плоть и кровь, и становятся темами сновидений, как бы в возмещение за дневное к ним пренебрежение.

Всякая стадность — прибежище неодаренности, все равно верность ли это Соловьеву, или Канту, или Марксу. Истину ищут лишь одиночки и порывают со всеми, кто любит ее недостаточно.

... не надо любить так запасливо и торопливо, как бы из страха, не пришлось бы потом полюбить еще сильней.

Мне невероятно, до страсти хочется жить, а жить ведь значит всегда порываться вперед, к высшему, к совершенству и достигать его.

Мы рождаемся жить, а не готовиться к жизни.

В течение нескольких следующих дней обнаружилось, до какой степени он одинок. Он никого в этом не винил. Видно, сам он хотел этого и добился.
Странно потускнели и обесцветились друзья. Ни у кого не осталось своего мира, своего мнения. Они были гораздо ярче в его воспоминаниях. По-видимому, он раньше их переоценивал.

Я без ума, без памяти, без конца люблю тебя.

Как будто бы железом,
Обмокнутым в сурьму,
Тебя вели нарезом
По сердцу моему...

Прелесть моя незабвенная! Пока тебя помнят вгибы локтей моих, пока ещё ты на руках и губах моих, я побуду с тобой. Я выплачу слезы о тебе в чём-нибудь достойном, остающемся. Я запишу память о тебе в нежном, нежном, щемящем печальном изображении. Я останусь тут, пока этого не сделаю. А потом и сам уеду.

Как хорошо на свете! Но почему от этого всегда так больно?

В снег такое наслаждение слушать длинные умные рассуждения.

Я бы не любил бы тебя так сильно, если бы тебе не надо было бы жаловаться и не о чем сожалеть. Я не люблю правых, не падавших, не оступившихся. Их добродетель мертва и малоценна, красота жизни не открылась им.

Прощай, единственно любимая, навсегда утраченная!