Чак Паланик. Фантастичнее вымысла

Я ужасно чувствую себя в ту минуту, когда все соглашаются со мной. Мне тут же хочется изменить своё мнение.

Один только факт, что ты чего-то добился — поставил цель и достиг её — очень много значит. Вот настоящая жизнь без всяких там «смог бы, сделал бы, добился бы...».

В этом есть свой кайф: мол, смотрите, я не такой, как вы, и мне наплевать, что вы думаете.

С точки зрения сегодняшнего дня прошлое представляется смешнее, симпатичнее и круче, чем оно было на самом деле. Можно легко посмеяться над чем угодно, если тебя от какого-то момента отделяет пространство и время.

Я стану воплощением всего того, что вас раздражает, и вы не сможете сказать ничего такого, что бы обидело меня, и не сможете оскорбить меня. Потому что со дна можно подняться только выше.

Самое худшее в писательстве — это страх провести всю жизнь за клавиатурой компьютера. Чтобы в свой смертный час ты понял, что прожил не реальную, а бумажную, воображаемую жизнь, а твои единственные приключения — вымышленные, и пока мир воевал и целовался, ты сидел в темной комнате, мастурбировал и зарабатывал деньги.

Когда проблема раздута до гигантских величин, когда нам демонстрируют слишком много пугающих примеров, нам почему-то делается все равно. Мы становимся безразличными. Мы отказываемся предпринимать какие-либо действие, потому что грядущая катастрофа кажется нам неизбежной. Раз — и мы уже в ловушке. Это и есть наркотизация.

Мы можем всю жизнь торопиться, переживая событие за событием, чтобы максимально увеличить список жизненного опыта. Наш запас историй. И наша жажда новых историй может умалить осознание нами реального жизненного опыта.

В группах поддержки. В больницах. Там, где людям нечего терять, они, как правило, рассказывают самые правдивые истории.

Весь наш мир состоит из людей, рассказывающих свои истории.

Если ты собираешься создать что-то такое, что люди будут смотреть и слушать, то сначала надо научиться слушать их самих.

— Сколько «качков» нужно для того, чтобы вкрутить электрическую лампочку?
— Три. Один вкручивает, два других говорят: «Да, чувак, ты просто классно смотришься!»

Датский философ Серен Кьеркегор определяет ужас как знание о том, что ты должен сделать, чтобы доказать, что свободен, даже если твой поступок способен тебя уничтожить.

Это так по-женски — думать о том, что жизнь должна длиться вечно.

Линии секса по телефону, группы взаимной поддержки тяжелобольных и им подобные — это все не что иное, как школа, в которой люди учатся мастерски рассказывать свои истории. Рассказывать вслух. Другим людям. Причем не просто искать и находить какие-то идеи, а по-настоящему перевоплощаться.