Дмитрий Глуховский. Будущее

Но она не злится на меня, а только гладит по голове, гладит — и яд выходит через мои глаза, через мой рот, и я освобождаюсь, и вдыхаю легко, и становлюсь невесомым, словно мои лёгкие были наполнены слезами и не давали дышать...

Она должна была просто зачерпнуть из меня дёгтя маленькой ложечкой, зачерпнуть и отлить, чтобы я не переполнился. Но она вместо этого опускает в меня обе руки. И чёрная густая жижа плещет наружу через края. И со дна поднимается что-то... Забытое, страшное.

Правда не дала бы нам быть вместе ни секунды. А на ложь я купил ей жизнь, а себе — романтическую поездку.

Кто придумал, что правду легко говорить? Вот уже ложь.

Удобно: мне больше не надо лгать самому, теперь за меня лгут другие.

— В России есть одна странная болезнь. Горло от неё зарастает пленкой, и заболевший задыхается. Воздуха остаётся все меньше, пока он не умирает.
Лечат они её странной штуковиной, серебряной трубочкой. Плёнка боится серебра. Врачеватель вставляет больному в горло маленькую серебряную трубочку, и тот дышит через неё, пока не одолеет болезнь.
— Ты — моя серебряная трубочка. С тобой я начал дышать.

Красота — это нескончаемая война с собственным уродством, любое перемирие в которой означает поражение.

Мечтателями управлять проще: мечтатель считают, им есть что терять. С тем, кому ничего не надо, не поторгуешься.

Любовь, парень, — это борьба. Борьба двух созданий за то, чтобы стать одним!

Ты ведь забралась ко мне вовнутрь, ты вручную сжимала и разжимала мое сердце, ты передавливала мои артерии и гнала кровь, куда тебе вздумается, то заставляя мою голову тяжелеть, то опорожняя ее и переливая все из нее в другие сосуды, ты парализовывала мои легкие, лишь дотронувшись до меня, — и, отпуская, снова позволяла мне дышать, ты вставила прямо в мои зрачки диапозитивы со своим изображением, и я никого, никого и ничего не мог видеть, кроме тебя. Ты была моей центральной нервной системой и я думал, что без тебя не смогу дышать, ощущать, жить.