Джон (Джозеф) Максвелл Кутзее. Осень в Петербурге

Быть в России нежным цветком непозволительно. В России должно быть лопухом, на худой конец — одуванчиком.

Одни дети мечтают во сне, другие дожидаются дня, чтобы предаться мечтаниям.

Но теперь интерес к наружному миру утрачен. Его мир сузился и целиком умещается у него в груди.

Правило: один взгляд, только один, и никогда не оглядываться. А я всё оглядываюсь.

Хотя, если даже человек разобрался в своей природе, какой ему от этого прок? — задумчиво продолжает она. — Я к тому говорю, что природа всё равно его за собой потянет, сколько бы он над ней ни размышлял.

Читать — значит забывать о себе, а не стоять в сторонке, посмеиваясь.

Молодому человеку вообще свойственно гневаться на все, что его окружает. Все ему кажется устарелым и отсталым. Его увлекают новые идеи, новые мысли.

Он думает о том, как на поминках люди накидываются на еду и вино. В своём роде восторг, бахвальство пред лицом смерти: что, нас-то не получила!

Замечательна эта способность ребёнка сообщать совершенство чертам, которые в родителе его начинают казаться слабой копией!

... женщина ведь этого именно и желает — ухаживаний, уговоров, домогательств, победы над нею! И даже отдаваясь, она норовит отдаться не с честною прямотою, но не покидая упоительного тумана нерешительности, сопротивления и уступок. Пасть, но никогда не пасть окончательно. Нет, не так: пасть и затем восстать обновленной, пересотворенной, невинной, готовой к новым посягательствам и новым падениям. Игра со смертью, игра в воскрешение.

Деньги существуют для того, чтобы их тратить, а существует ли трата более чистая, чем игра?

А зачем нам, братцы, старость-то дадена? А затем, чтобы мы умалились, уж до того умалились, что и в игольное ушко смогли бы пролезть.