Настоящий ужас — это не когда тебе страшно, а когда у тебя нет выбора.
Смотреть на тебя может любой. Но очень редко встречаешь человека, который видит тот же мир, что и ты.
Когда потерял кого-то, начинаешь понимать, что в конце концов ты потеряешь всех.
Ты считаешь себя художником, но ты — холст.
Смотреть на тебя может любой. Но очень редко встречаешь человека, что видит тот же мир, что и ты.
Хуже всего в настоящем одиночестве — вспоминать, сколько раз ты хотел, чтобы тебя все оставили в покое. И вот, они тебя оставили, и оказывается, что ты сам — прескверная компания.
Все считают себя героями собственного эпоса, но в реальности мы — практически идентичные организмы, который образовали колонию в просторном помещении без окон, пропахшем моющей жидкостью и жиром.
Я отлично умела быть ребенком, но совсем не справлялась с ролью того, кем стала сейчас.
Все смеялись, потому что было смешно, а я потому что смеялись они.
— Больно или нет, не имеет значения.
— Хороший девиз.
Я не обращаю внимания на тревоги. Волноваться — естественно. Жизнь сама по себе тревожна.
Может, я — просто ложь, которую нашептываю сама себе?
Я знала, о чем он, — у меня мысли путались всю жизнь, я не могла даже додумать их до конца, потому что они приходили не в виде линий, а в виде спутанных клубков, напоминали зыбучий песок или глотающие свет кротовые норы.
Он просто... Наверное, в какой-то момент понимаешь: тот, кто о тебе заботится, — всего лишь человек. Он не всесилен и не может защитить тебя от страданий.
Она заметила — и не единожды — что метеоры падают там, вверху, пусть даже мы их не видим. Какая разница, умеет ли она целоваться? Она видит сквозь тучи.
Нет вашей любимой цитаты из "Джон Грин. Черепахи и нет им конца"?
Добавить цитату