Джордж Мартин — цитаты из книг автора

Снег за Перешейком был уже глубоким, там поднимались холодные ветра; в крепостях, замках и деревнях по всему северу великие и малые молились своим чардревам, чтобы эта зима была короткой. Те, у кого было меньше голодных ртов, жили лучше в эти тёмные дни, поэтому на Севере издавна существовал обычай для стариков, младших сыновей, холостых, бездетных, бездомных и безнадёжных покидать дом с первым снегом, чтобы их родственники могли выжить и увидеть ещё одну весну. Победа была вторичной для людей этой зимней армии; они шли за славой, приключениями, грабежами и, самое главное, за достойной смертью.

Другие начали эту войну, говорил лорд Криган, но он намерен закончить её, пройдя дальше на юг и уничтожив всё, что осталось от зелёных, которые посадили Эйгона II на Железный трон и боролись за него. Он низвергнет Штормовой Предел, а потом пройдёт сквозь Простор до Староместа. Как только Хайтауэры падут, он поведёт своих волков на север вдоль берегов Закатного моря, чтобы посетить Утёс Кастерли.
– Смелый план, – осторожно сказал великий мейстер Орвиль, когда услышал его. Грибок предпочитает слово «безумный», но добавляет: «Эйгона-Дракона тоже называли безумным, когда он говорил о завоевании всего Вестероса». Кермит Талли отметил, что Штормовой Предел, Старомест и Утёс Кастерли были так же сильны, как и Винтерфелл Старка (если не сильнее), и не проиграют легко (если вообще проиграют), молодой Бен Блэквуд согласился и сказал:
– Половина ваших людей умрёт, лорд Старк.
Сероглазый Волк из Винтерфелла ответил:
– Они умерли в тот день, когда мы выступили в поход, мальчик.

Лорд Винтерфелла, двадцати трёх лет от роду, был немногим старше лордов Воронодрева и Риверрана… однако Старк был мужчиной, а они мальчиками, как замечали все, кто видел их вместе.

Септон Юстас говорит нам, что «странная эйфория» охватила Королевскую Гавань; Грибок выразился просто, что «половина города была пьяна».

Говорили, что в придворных одеждах лорд Бенджикот выглядел сущим мальчишкой – высоким для своих лет, но худощавым, с нежным лицом и застенчивым и непритязательным видом; одетый же в кольчугу и броню, Кровавый Бен становился совсем иным человеком – тем, кто в тринадцать лет видел битв больше, чем многие люди за всю свою жизнь.

Эйгон редко улыбался и ещё меньше смеялся, утверждал Грибок, и хотя он мог быть грациозным и обходительным, когда нужно, тень, что сопутствовала ему, никогда не уходила.

Цитадель называет воспоследовавшее побоище битвой на Королевском тракте. Сами участники сражения потом называли его попросту Мутным Месивом.

Вороны полетели на Драконий Камень: там в подземельях и погребах под стражей хранились яйца таргариеновских драконов; иные из них были настолько стары, что обратились в камень. Тамошний мейстер отобрал семь наиболее многообещающих яиц – в честь Семерых богов – и отправил в Королевскую Гавань. Король Эйгон держал их в собственных покоях, но ни из одного так и не вылупился дракон. Грибок рассказывает, будто бы его милость целые сутки просидел на «большом пурпурном с золотом яйце», надеясь высидеть, «но ровно с таким же успехом, как если бы это был пурпурный с золотом кусок дерьма».

Но, что важнее всего, в войну вступил дом Талли. Морской Туман, опустившись в Риверране, всё же побудил сира Эльмо Талли, которого доселе никто не мог стронуть с места, созвать знамена в защиту королевы – против чаяний его прикованного к постели деда.
– Ничто так не устраняет сомнения, как дракон у тебя во дворе, – сказал об этом сир Эльмо.

Грибок говорил верно: полчища изголодавшихся крыс, когда они в достаточном числе, в самом деле валят и быков, и медведей, и львов. Не важно, скольких сможет убить бык или медведь – крыс всегда больше.

– Матушка, а если они убьют Тираксеса? – спросил принц.
В это королева не верила:
– Кто, эти подонки? Это же пьянь, дурачьё и трущобные крысы! Раз отведают драконьего пламени и сбегут.
Отозвался шут Грибок, заявив:
– Может, и пьянь, но упившиеся люди не знают страха. Дурачьё, о да, но и дурак может убить короля! Крысы, что тоже верно, но тысяча крыс и медведя повалит – я сам такое видал на Блошином Конце…

Её милость предавали столь многие и столь часто, что она легко верила наихудшему о ком угодно. Вероломством её милость было уже не удивить. Она стала ожидать этого даже от тех, кого сильнее всего любила.

Что уж такое было у Визериса, чего не было у неё [принцессы Рейнис]? Маленькая сосиска? Это всё, что нужно, чтобы стать королём? Тогда пускай правит Грибок. Моя сосиска в три раза больше.

Мы сто раз заключали мир с Бракенами и много раз скрепляли его брачными союзами. В каждом Блэквуде есть кровь Бракенов, и в каждом Бракене — кровь Блэквудов. При Старом короле мир длился полсотни лет. Затем вспыхнула какая-то новая ссора, старые раны открылись и снова начали кровоточить. Мой отец говорит, что так всегда происходит. Пока люди помнят зло, причинённое их предкам, никакой мир долго не продержится.