Но она молчала; я тоже молчал. И в целом всё это складывалось в нечто большее, чем обычное неловкое молчание — затянувшуюся паузу в разговоре. Это было молчание по обоюдному согласию в сочетании с предельной сосредоточенностью на другом человеке; я даже не подозревал, что молчание может быть таким чувственным. Сила этого молчания исходила из его непосредственности. Всякий раз, когда я впоследствии пытался воссоздать эту почти эротическую тишину, у меня ничего не получалось.
Лауреат Букеровской премии Джулиан Барнс – один из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии, автор таких международных бестселлеров, как «Англия, Англия», «Попугай Флобера», «История мира в 10 1/2 главах», «Любовь и так далее», «Пульс», «Нечего бояться», и многих других. Возможно, основной его талант – умение легко и естественно играть в своих произведениях стилями и направлениями.
Тонкая стилизация и едкая ирония, утонченный лиризм и доходящий до цинизма сарказм, агрессивная жесткость и веселое озорство – Барнсу подвластно все это и многое другое.О «бурных шестидесятых» писали многие. Очень многие. Но никто еще не делал этого так, как Барнс – единственный, кто не плакал, но смеялся над взлетом и падением прекрасной эпохи. Это – Метроленд. Город, в котором люди когда-то пытались изменить мир – и сами не заметили, как мир изменил их. Это – «Метроленд». Книга, которой отчаянно восхищались – и столь же отчаянно возмущались. Книга, которая может вызвать восторг – или негодование. Книга, над которой можно смеяться – или плакать. Книга, которая не может оставить равнодушным.
Я нередко задаюсь вопросом, почему в наше время так презирают счастье; почему его так легко и небрежно путают с удобством или самоуспокоенностью; почему его считают злейшим врагом социального — и даже технического — прогресса. Часто бывает, что, обретая счастье, люди отказываются в него верить; или пренебрегают им, считая, что это всего лишь удачное стечение обстоятельств: чуточку тут, чуточку там, на клумбе зацвёл цветочек. Не достижение, а просто счастливый случай.
Я не знаю… мне кажется, что большинство людей женятся потому, что им не хочется признаваться себе, что они никогда не любили настолько сильно, чтобы решиться связать свою жизнь с другим человеком. Это своего рода извращенный идеализм, желание доказать себе, что ты способен на наивысшие переживания.
Всё зависит от того, что подразумевать под любовью. Где проходит граница между любовью и нелюбовью? В какой момент je t'aime bien превращается в je t'aime? Самый простой ответ: ты знаешь, когда ты влюблен, потому что когда ты влюблен, у тебя нет сомнений, любишь ты или нет, — точно так же, как если у тебя дома пожар, ты точно знаешь, что это пожар. Но вот в чём загвоздка: когда ты пытаешься описать состояние влюбленности, ты неизбежно впадаешь либо в тавтологию, либо в метафору. Когда ты влюблён, у тебя ощущение, как будто ты сейчас взлетишь… Или тебе просто кажется, что именно так должен чувствовать себя человек, который сейчас взлетит? Или ты убеждаешь себя, что ты должен чувствовать себя так, как будто сейчас взлетишь?
Сколько на свете опустошённых детей двадцати одного года от роду, чувства которых уже выгорели дотла; или, ещё того хуже, которые почитают наивысшим шиком притворяться опустошенными и пресыщенными и сами верят в эту свою опустошённость?! Всё время бросаться в крайности — это глупо и, наконец, просто смешно. Структура всякого опыта строится на контрасте.
брак, жизнь, мода, секс не верю в эти новые постулаты. Раньше было: не ***ись на стороне, потому что ты будешь несчастлив, и подхватишь сифилис, и заразишь жену, и у вас будут дети-дебилы, как у Стринберга, или у Ибсена, или у кого там, не помню. Теперь это звучит: ***ись на стороне, иначе умрешь от скуки, и сам станешь нудным и скучным, и не познакомишься с новыми, интересными людьми, и в конце концов станешь импотентом со всеми, кроме любимой женушки.
Нет вашей любимой цитаты из "Джулиан Барнс. Метроленд"? Добавить цитату