— Что же это? Мы вот так... и умрём?
— Окстись, подруга, ещё подёргаемся.
— В предсмертных судорогах.
Я бы сказал, что мир жесток, если бы знал другой, лучший, для сравнения.
— Расслабься, улыбнись, потянись к людям! И знаешь, как здорово будет… — она мечтательно вздохнула. — Мир… а, Мир?... А женись на мне, а?
От неба оторвалась вторая плита и рухнула на меня. Я переваривал.
— А какая тебе от меня польза? — осторожненько так.
— Ну как же! — она округлила глаза. — Да ты представь только себе, щёлк — и нетути сорняков! Да за одно только это…
Меня разобрал беззвучный хохот. Яна захохотала вслед.
— Понятно всё с тобой. А мне от тебя какая польза? — уже с любопытством.
— Так, а я тебе штаны заштопаю!
— А я сам могу.
— А я носки постираю!
— Сам постираю.
— А я сапоги тебе почищу!
— Да сам я почищу!
— А я детей тебе рожу!!!
Я закашлялся.
Ведь сам по себе он становится особенным, оказавшись среди особенных, которых стало слишком много для своей особенности... и они перестали быть таковыми.
Я, кажется, говорил, что люблю природу? Ночь? Ветер в ковыле? Листву в кронах дерев? Дорогу на земле и тихий свет небес?
Да? Да. Да!
Но я ничего не говорил о лошади, час назад сломавшей ногу, тёмных грозовых тучах, льющих жидкой грязью, колючими кустами с ядовитыми цветами, остро режущей траве, цепляющейся за ноги, отсутствии плаща (да, я забыл!), мокрых прядях волос, которые я ОБЯЗАТЕЛЬНО постригу, став магом, прядях, лезущих в глаза, нос и рот, о клочках давно похороненной рубашки и половине левой штанины, оставшейся в незамеченном моим глазом овраге, о голодном волке, стащившем мой последний пирожок и, в конце концов, о ТОЙ САМОЙ ЭЛЬФИЙКЕ С ДОРОГИ И ЕЁ СПУТНИКЕ МАГЕ-АЛХИМИКЕ!!!
- 1
- 2