Eлена Котова — известный публицист и писатель, экономист-международник, кандидат экономических наук (МГУ). Долгое время жила и работала в США, Англии и Германии.
Политик, продвигавший приватизацию в Москве, сотрудник Международного валютного фонда, Всемирного банка, топ-менеджер крупных российских банков ВЭБ, ВТБ, МБРР. Директор от России в Европейском банке реконструкции и развития (ЕБРР). Ее яркая жизнь тесно переплетается с событиями, происходящими в России в период потрясений и формирования новых элит, начала интеграции российских профессионалов в мировое сообщество. В художественных романах, в публицистике об экономике, культуре и политике, в радио — и теле — эфирах Елена Котова исследует и раскрывает современный глобальный мир, как правило с позиции мобильных, профессиональных и успешных русские, которые в последнее десятилетие все более глубоко интегрируются в этот мир. Елена Котова говорит и пишет на трех языках (русский, английский, немецкий).
Вам трудно понять пока, но постарайтесь: одиночество – это далеко не всегда страшно. Гораздо страшнее, если вы – ради того, чтобы не испортить себе старость, которая у вас так далеко и о которой вы еще ничего не знаете, – своими руками сейчас испортите настоящее…
Фантазия – это творчество, а творчество – это бунт.
Вывернутый наизнанку мир, его контуры — это же наше воображение о нем, сам по себе он, наверное, безвкусен и бесцветен, и кто-то его таким и видит всю жизнь, разве нет? Провидение ведет свою игру и вершит нашу судьбу, в которой каждый только сам может решить, что утрата, а что — счастье. И старость сама по себе, скорее всего, всегда одинакова, это мы окрашиваем ее в разные цвета, делаем ее мучительной, спокойной или еще какой-то…
Как она сказала тогда? «Это Москва, Мэтт... город чудес в стране чудес...» А Санкт-Петербург, имперский город, так не похож на Москву. Там была пряничная разноцветная иконопись, пропитанная ароматом ладана, разукрашенная золотом, — какая-то туземная архитектура! Там — магия врубелевского демона в Третьяковке, висячих садов декадентского ресторана посреди грязных улиц, чудовищного даже для стойкого британца мороза, скрипящего снега. Тут – прохладная, влажная и свежая весна, строгие как Верховный суд, классические здания, ажурные мосты. Красота этого города настолько изощрена, что кажется и строгой, и порочной одновременно. Тут люди изнемогают рассудком от полуночного света.
— Из всех животных я больше всего очарован кошками. Такие ласковые, теплые, но всегда окутаны тайной. Очень умные, но им нельзя доверять, потому что они непредсказуемы и непознаваемы. Что там происходит в их голове, никому не ведомо, сколько бы они ни жмурились и ни мурлыкали. Всегда гуляют сами по себе. Воплощённая независимость. А я очень ценю в людях независимость. Почему её так мало в женщинах? Я всегда рано или поздно сталкивался с тем, как женщины любят заполнить всю твою жизнь, не оставить тебе собственного пространства. Это страшно раздражает.
– Точно талант. Такую еду можно есть только под страхом голодной смерти. Голодание становится естественным выбором, продиктованным желанием выжить.
В ней была все та же притягательность, то же озорство... «Вы смешная», — сказал он ей, борясь с собственным замешательством от ее нелепой убежденности в том, что жизнь — это лишь то, что у нее внутри.
Маргарет Тэтчер повторяла себе слова отца: «Никогда не делай чего-то только потому, что другие это делают. Никогда не иди за толпой». Это были стальные принципы, которые вооружают человека и заковывают его в латы, давая силы преодолевать трудности и помогая сохранить цельность среди гвалта и суматохи.
Российская колонизация была внутренней. У нас калечили не какие-то заморские колонии, а собственную страну.
Реальность — ничто, хотя доказательная сила интерпретации, конечно, зависит от твердости фактов. Но гораздо больше она зависит от правильной концепции. Она создает для фактов контекст, в котором те оцениваются. Схватка обвинения и защиты — всегда схватка двух концепций, положенных на чаши весов Фемиды. Концепции оцениваются восприятием Фемиды, чувственными ощущениями женщины с завязанными глазами.
— Может, ты просто не любишь детей?
— Вполне может быть. Как и многие люди, которые даже не задумываются, нужны ли им дети. Большинство вообще надо было бы лишить родительских прав.
Я занята самолюбованием, если хочешь, и не стыжусь это признать. Я-то знаю, что самый интересный предмет для размышлений – это я сама. Процесс познания себя уж точно бесконечен.