Элизабет Страут. Оливия Киттеридж

... жизни срастаются друг с другом словно кости, и трещины могут никогда не зарубцеваться.

— Не хочу умереть в одиночестве, — признался он.
— Черт. Но мы же всегда — в одиночестве. В одиночку рождаемся. В одиночку умираем. Какая разница?

Есть в нашем мире такие мужчины, которые, когда ложатся с женщиной, ничем не отличаются от собак.

Годовщины — это здорово. Краткий миг для размышлений.

Какой бы разрыв, уходящий корнями в далекие годы, ни произошел между ними, начавшись так же безобидно, как сыпь на щеке Энн, но заходя все глубже и глубже и в конце концов оторвав сына от Оливии, он ведь излечим. Он, конечно, оставит шрам, но человек накапливает шрамы и движется дальше…

Порой у Оливии возникало осознание того, с каким отчаянным упорством каждый человек на свете стремится обрести желаемое. Для большинства это — чувство безопасности, защищенности в том океане ужаса, в который все больше и больше превращается наша жизнь. Люди полагают, что любовь может дать им это, и возможно, так оно и бывает.

Сколько бы ни утверждали, что нельзя судить о книге по обложке, Оливия всегда считала, что лицо говорит о многом.

Не пугайтесь своей жажды. Если вы испугаетесь своей жажды, вы станете такими же простофилями, как все остальные.

Не надо так легко обращаться со словом «умираю», солнышко. Где-то люди на самом деле умирают, прямо сейчас, и к тому же ужасной смертью. Они были бы рады оказаться на твоем месте: быть отвергнутой женихом для них оказалось бы не больнее комариного укуса.

Людям нравится думать, что молодежь тащит наш мир ко всем чертям. Но ведь это же неправда, ты согласна? Они полны надежд, с ними все в порядке — и так и должно быть.