Любовь прежде всего.
Жизнь совсем уж не такая забавная штука.
По-твоему, женщине нужно уметь играть и петь? Ну и глуп же ты, голубчик…
Одни мужчины, читая афишу, произносили его громко, другие, проходя мимо, повторяли его, словно переспрашивая, а женщины, встревоженные и улыбающиеся, – удивленно. Никто не знал Нана. Откуда она взялась? Носились всевозможные слухи, зрители нашептывали друг другу на ухо двусмысленные шуточки. Имя Нана – коротенькое, уменьшительное имя, легко переходившее из уст в уста, – ласкало слух. Самый звук его уже веселил толпу и располагал к благодушию. Ею овладело жгучее любопытство, чисто парижское любопытство, неистовое, как приступ горячки.
— Отчего ты мне не сказал, что знаком с Нана?
— Нана! Да я ее в глаза не видел!
— Неужто?... А меня уверяли, что ты ее любовник.
— Что с вами? – спросил удивленно Вандевр. Нана не ответила, она даже не повернула головы. Он повторил вопрос.
— Что со мной! – воскликнула она наконец. – А то, что я не желаю, чтобы на меня плевали!
Вдруг запела птичка и сразу замолкла. Это была малиновка, притаившаяся в кустах бузины, под окном.
– Подожди, – шепнул Жорж, – она боится лампы; сейчас я погашу свет.
И, снова обняв Нана за талию, прибавил:
– Через минутку мы опять зажжем.
Юноша прижался к молодой женщине, а она, слушая малиновку, вдруг вспомнила. Да, все это она слышала в романсах. Когда-то она отдала бы душу за то, чтобы, как сейчас, светила луна и пели малиновки, чтобы около нее был муженек, преисполненный любви к ней. Боже мой! Она готова была заплакать, – настолько все это было хорошо и мило!
Просто иди обратно, и ты всё поймёшь. В итоге.