Люди охотнее верят в Дьявола, чем в Бога и в добро. Не знаю, почему… Может быть, разгадка проста: творить зло гораздо легче. А говорить, что человеком овладел Сатана, — все равно что объявить его сумасшедшим. <…> Не нужно видеть беса своими глазами, чтобы поверить в его существование.
Труднее всего расставаться с жизнью, когда она стоит на пороге расцвета.
Я видел это и верил, что смогу привязать тебя к себе и удержать, и тогда время откроется перед нами, и мы будем учить друг друга. Мы будем счастливы. Я буду охранять тебя от твоей боли. Но... ты мёртвый внутри, холодный и недосягаемый. Я содрогаюсь рядом с тобой, потому что смотрю в твои глаза и не вижу отражения.
Я сам давно перестал строить воздушные замки и жил сегодняшним днём; вечно юный и вечно древний, я представляся самому себе чем-то вроде часов, тикающих в пустоте: лицо-циферблат выкрашено в белый цвет, глаза глядят в никуда; вырезанные из слоновой кости руки-стрелки показывают время ни для кого... в лучах первородного света, который существовал ещё до начала мира, до того, как Господь отделил свет от тьмы. Тик-так, тикают самые точные в мире часы, в пустой комнате размером со вселенную.
Зло – абстрактное понятие, – шептал он. – Мы бессмертны, и перед нами открыты двери обильных пиров и празднеств, радость которых недоступна человеческому разуму и рождает у смертных скорбь и тоску. Бог берет без разбору богатых и бедных. Так станем поступать и мы, потому что нет на свете существ, стоящих ближе к нему, чем мы – демоны, не заключенные в смердящих кругах ада, но вольные гулять по его царству, где вздумается.