Эрих Мария Ремарк. Тени в раю

Я очень любил ее. Любил за то, что она не знала сомнений. И еще она умела стать тебе необходимой и в то же время никогда не быть в тягость; ты не успевал оглянуться, а ее уже и след простыл.

Воспоминания — чертовски тяжелый багаж.

Чтобы не спугнуть ожидание, надо прежде всего чего-то ждать.

Всегда надо жить так, будто прощаешься навеки.

Надо самому набираться мужества. Никто этого за тебя не сделает.

(Надо самому подбадривать себя. Никто другой этого не сделает.)

Я полагаю, ни один человек не верит, что стареет. Он понимает это, но не верит.

Думаете, люди, которые пишут о картинах, разбираются в них лучше? Скажу вам по секрету: о картинах нельзя писать — как вообще об искусстве. Все, что пишут об этом, служит лишь одной цели — просвещению невежд. Писать об искусстве нельзя. Его можно только чувствовать.

Вещи начинают говорить, только когда на них долго смотришь. А те вещи, которые говорят сразу, далеко не самые лучшие.

Иногда даже страх приносит пользу. Главное — расслабиться. Когда держишь себя в кулаке, обязательно случится несчастье. Жизнь — как мяч. Она всегда сохраняет равновесие.

Человек, который склонен к возвышенным чувства, обманывает обычно и себя и других.

... теперь я знаю: счастливы все, кто здоров. Только пока ты здоров, этого не замечаешь. А потом, когда поправишься, опять всё забудешь. Но по-настоящему это можно осознать лишь перед смертью.

В молодости я любил одиночество. Но годы преследований и скитаний приучили меня бояться его. И не только потому, что оно ведет к размышлениям или нагоняет тоску. Одиночество опасно! Человек, который постоянно скрывается, предпочитает быть на людях. Толпа делает его безымянным.

— А пока? Что бы вы хотели делать?
— Ни о чём не думать. И как можно дольше.

— Милый, это же беда большого города – здесь почти никогда нельзя побыть вдвоем.
— Откуда же тогда здесь берутся дети?

— А вы романтик?
— Для меня это — непозволительная роскошь. Полиция хватает романтиков чаще, чем всех прочих.
...
— Желаете найти женщину?
— Мне она не нужна.
— Женщина нужна всегда.
— Только не сегодня.
— Стало быть, вы всё же романтик.

Я всегда считал, что не в силах устоять перед загорелыми женщинами, которые летом весь день плещутся в воде и лежат на солнце. А ты такая белая, будто вообще не видела солнца. У тебя что-то общее с луной... Глаза серые и прозрачные... Я не говорю, конечно, о твоем необузданном нраве. Ты — нимфа.
Редко в ком я так ошибался, как в тебе. Там, где ты, в небо взлетают ракеты, вспыхивают фейерверки и рвутся снаряды; самое удивительное, что все это происходит беззвучно.