Эрих Мария Ремарк. Земля обетованная

Бедность учит благодарности, господин Зоммер.

— Мне пора идти. Тем более что похоже моё положение всё равно безнадёжное.

— Оно у всех нас такое. Но это ещё не повод сдаваться. Даже наоборот – возникает чувство небывалой свободы.

Когда кому-то всё более или менее безразлично, ему безразлично и где быть.

Счастье – это когда тишина и никаких вопросов.

Это вечная беда евреев. Единственное, что мы умеем, – это понимать и прощать. Что угодно, но только не мстить. Потому-то мы и остаёмся вечными жертвами!

Забыть – какое блаженное слово и какое наивное! Но, наверное, каждый понимает под забвением что-то своё.

Нельзя все до мелочей рассчитывать заранее, этак точно ничего не выйдет. Случаю тоже надо дать шанс.

— Его снова осенило вечное таинство человеческого сердца? Неземная сила любви?

— Она самая. С тем же успехом можно назвать это таинство и иллюзией: субъект ошибочно полагает, что объект страсти всецело пленён им и только им.

Попасть в лапы закона легко, выбраться почти невозможно.

Мы вечные беженцы, сначала от жизни, потом от смерти.

Боров там или ангел небесный, только каждый страдает как умеет. В горе нет знаков различия. И смешного тоже ничего нет.

Как же далеко те времена, когда военные в Древнем Китае считались самой низшей кастой, даже ниже палачей, потому что те убивают только преступников, а генералы – ни в чем не повинных людей.

В жизни нужно уметь быть независимым. Иначе ты уже не человек, а машина.

Разделяя страдание с кем-то, страдаешь вдвойне.

Нет вообще никакой безопасности. А когда в неё веришь, её бывает меньше всего.

— Даже странно, как хорошо мы понимаем друг друга. А ведь почти не знакомы.

Я не стал объяснять Сильверу, что, когда одна из сторон только поддакивает, взаимопонимание даётся удивительно легко.