Эрик-Эмманюэль Шмитт. Другая судьба

16 цитат

С этих пор ночи мальчика тяжелы, а дни еще тяжелее. Он хочет понять. Понять, что чудовище ничем не отличается от него, кроме человечности, что оно такое же, как он, просто принимает другие решения. С этих пор мальчик боится сам себя, он знает, что в нем живет жестокий и кровожадный зверь, и думает, как бы всю жизнь продержать его в клетке.

Никто не руководит этой войной. Все – ее жертвы. Не видят, в кого стреляют. И враги, и товарищи обретают лица только после смерти. Это выше человеческих сил. Человек вложил в войну всю силу своей индустрии, все, что производит его металлургия, но, как ученик чародея, он больше не властен над машиной, которую запустил. Теперь сталь и огонь мстят ему, словно сами собой вырываясь из недр земных.

Мне кажется на этой земле живет два вида чудовищ: те, что думают только о себе, и те, что думают только о других. Иначе говоря, негодяи-эгоисты и негодяи — альтруисты. Генрих относится к первой категории, ибо свое удовольствие и успех он ставит превыше всего. Однако, сколь бы вредоносен он ни был, ему далеко до злодея второй категории. Негодяи — альтруисты творят куда больше зла, ибо ничто их не остановит — ни удовольствие, ни насыщение, ни деньги, ни слава. Почему? Потому что негодяи — альтруисты не думают о себе, они выходят за рамки личного злодейства и достигают больших карьерных высот на публичном поприще. Они чувствуют себя обличенными миссией, они действует — в своих глазах — лишь для общего блага, они убеждены, что хорошо поступают упраздняя свободы, бросая в тюрьмы своих противников и даже расстреливая их. Они не видят чужой доли. Они вытирают окровавленные руки лоскутом своего идеала, устремив взгляд к горизонту будущего, они не способны разглядеть людей по отдельности, они обещают своим подданным лучшие времена, заставляя их жить в худшие. И ничто, ничто и никогда, не встанет на их пути. Ибо они заведомо правы. Они знают. Не их идеи убивают, но их отношения со своими идеями: уверенность. Уверенный человек — это человек вооруженный. Уверенный человек, которому перечат, становится убийцей. Он убивает сомнение. Его убежденность дат ему силу отрицать без споров и сожалений. Он мыслит из огнемета. Утверждает из пушки.

Так что самая злостная пагуба не имеет никакого отношения к уму или глупости. Идиот, который сомневается, не так опасен, как дурак, который знает. Ошибаются все, как гении, так и люди недалекого ума, и опасна не ошибка, но фанатизм того, кто думает, что не ошибается.

Странная это вещь – дружба. Влюбленные говорят о любви, а вот настоящие друзья о дружбе никогда не говорят. Это чувство не называется по имени и не обсуждается. Оно сильно и безмолвно. Целомудренно.

Что такое чудовище? Человек, который творит зло многократно. Сознает ли он, что творит зло? Нет, чаще всего нет. Иногда да, но это осознание его не меняет. Ибо чудовище оправдывается в своих глазах, говоря себе, что никогда не желало зла. Это лишь злополучная случайность.
В то время как столько зла творится на этой планете, никто не стремится к злу. Никто не творит его умышленно, даже самый коварный обманщик, самый жестокий убийца или самый кровавый диктатор. Каждый думает, что действует во благо, во всяком случае на благо себе, а если это благо оборачивается злом для других, если оно влечет боль, горе и разочарование, то это естественный ход вещей, он этого не хотел. У всех негодяев чистые руки.

Я страдаю. Ледяной меч пронзил мне грудь до самого нутра, я истекаю кровью, и никто не видит? Никто не заметил, какое горе меня сразило? Неужели я один на этой земле чувствую все так остро? Да в одном ли мире мы живем?

Ошибка, которую совершают с Гитлером, происходит из того, что его принимают за человека исключительного, незаурядное чудовище, несравненного варвара. А между тем он человек банальный. Банальный, как зло. Банальный, как ты и я. Это мог бы быть ты, это мог бы быть я. И как знать, не окажемся ли мы завтра на его месте, ты или я? Кто может считать себя надежно защищенным? Защищенным от ложного суждения, от упрощенчества, от упрямства или от зла, причиненного во имя того, что считают добром?

Они могли быть товарищами, но больше не друзьями; товарищами, потому что товарищество – это сосуществование в общей ситуации; не друзьями, потому что друзья любят друг друга за то, что в них есть разного, а не общего.

Что может быть эгоистичнее младенца? Он протягивает руку, хватает, грабастает и тянет все в рот. Человек в первые дни жизни – неразумное чудовище, не ведающее, что есть и другие люди. Все мы начинали тиранами. Жизнь нас укротила, препятствуя нам.

Нет вашей любимой цитаты из "Эрик-Эмманюэль Шмитт. Другая судьба"?