Франц Верфель. Сорок дней Муса-Дага

Я не жить хочу, я хочу оправдать свою жизнь!

Подобно всем примитивным существам, она переносила боль гораздо тяжелей, чем любой культурный человек, да и крови боялась больше.

В мире, где протекала его прежняя жизнь, под «практической жилкой» подразумевали пошлый, стяжательский дух. Поэтому он с законной гордостью относил себя к разряду людей непрактичных.

Казалось, каждый кладет на чашу весов другого крохотную гирьку, гранатовое зернышко души — только бы не нарушилось дивное равновесие.

Народы подвластны своей природе. А льстецы, жаждущие за их счет поживиться, угодливо поощряют их тщеславие. Точно это особая заслуга — родиться собакой или кошкой, брюквой или картофелем.

Я вижу по твоему лицу, что ты монах. Не то, чтобы в тебе было что-то поповское, — монах в моем понимании — это человек, который в своей келье обладает всем миром...

А кто строг к себе, чаще всего бывает строг и к другим, так что знатная девица с течением лет стала законченной садисткой на почве любви к ближним.

Но ни он, ни Энвер свою голову этим не утруждали, ибо с тех пор, как существует мир, власть насилия и душевная тупость — близнецы.