Неуверенность соблазнительной не бывает.
Зажатость тоже.
Соблазн про интенсивность эмоций, про присутствие в моменте, про наполнение момента очарованием вручную.
Я верю, что мир можно сделать лучше.
Но не в одиночку.
Зомби не способны наслаждаться жизнью, но часто стараются подделать это наслаждение, чтоб не выглядеть в ваших глазах уж так атавистично.
Ты не научишься выбирать, пока думать не способен, следовательно, для того, чтоб научиться выбирать, ты учишься думать.
Мир – не один раз и навсегда протоптанная дорожка шириной в метр, а огромное разнообразие, из которого надо делать усилие выбирать.
Когда из тебя будут доставать пули, тебе будет так срать на ориентацию и гендер твоего хирурга. Но вот его профессионализм, когда тебе после пяти пулевых заново сшивают кишечник, профессионализм хирурга и анестезиолога, их старательность, их сытость и хорошие зарплаты будут, мягко говоря, твоим приоритетом.
А я не верю в патриотизм. Это атавизм, в лучшем случае. А по сути – призрак, которого не было никогда. Во времена австралопитеков патриотизм был к собственному стаду, во времена общинно-родового строя – к общине, в Средневековье вообще не было понятия «патриотизм»: если ты серв, ты служишь своему сеньору, обрабатывая свою землю в своей общине. И выбора у тебя нет. А самое близкое к «патриотизму» ты испытываешь к матери-церкви. Вольтер и энциклопедисты «свергли бога», тогда ты вообще ни к чему не испытывал патриотизма, потому что самое близкое к патриотизму ты должен был чувствовать к своему королю. God save the King! Vive le Roi! И, конечно же, Боже, царя храни! Но коммунистам-большевикам это не понравилось. Тогда, чтоб управлять большим стадом людей, они стали изобретать патриотизм, хотя понятие «Родина» в принципе идет в разрез с марксистским «пролетарии всех стран, объединяйтесь!». Ты можешь либо верить в мировой пролетариат – и тогда тебе абсолютно не важна страна, а важен именно пролетариат. Либо, если ты веришь в «Родину», тогда ты не можешь быть объединенным пролетариатом, потому что понятие «Родина» будет стоять на пути этого объединения. Две вещи превыше всего быть не могут.
Но массы не вдумываются в такие детали, и поэтому патриотизм чудно заменил «религию – опиум для народа».
А сегодня среднестатистическому россиянину скармливают и опиум-религию, и патриотизм-героин, чтоб россиянин или белорус совсем отупел, осовел и точно не дергался.
Злободневность – это зло! Это синоним информационного хлама. Злободневен фейсбук, злободневны новостюшки, но не книги, картины и фильмы. Не могут они быть злободневным. Если они и злободневны сегодня – завтра они хлам.
За отсутствием вкуса, человеку нужен диктат моды. А за отсутствием мыслей, необходим диктат злободневности. И то и другое снимает с неосознанного примата ответственность, да и необходимость выбора.
Гений не злободневен, он – всеобъемлющ. «Идиот» или «Кориолан» вне времени и написаны для себя, а не для обезьян. Они не показывают обезьяне – обезьяну, для того, чтоб заработать на ее внимании.
Забудьте слова – зачем загадывать, все равно всё получается иначе.
Из Парижа в Москву можно попасть тысячью разных путей – это верно, и идущего спасет лишь импровизация, но вот насчет пункта назначения сомнений быть не должно.
А если вы вроде бы в *опе, но не знаете, где бывы хотели оказаться, если не там, значит вам и в *опе хорошо.
Люди не равны по своему интеллекту и силе воли, а, следовательно, ни равноправными, ни равными быть не могут, не есть и не будут. Никогда.
Даже больше – навозных мух на планете куда больше, чем слонов. Так и людей с низким интеллектом, дурным или вовсе отсутствующим вкусом куда больше, чем их противоположностей, абсолютно все скупают хлам, но за дёшево. И черт с ними,
если б только материальный, куда хуже — информационный.
Массы не имеют должного вкуса, чтобы понять, что вообще стоит покупки, и должного интеллекта, чтобы распознать, что вообще чего-то стоит.
Бес в деталях. В балансе. Любое отклонение и — провал, господа. Потеряй адекватную оценку себя — конец. Слишком много рассуждай — конец: делать надо, а не митинговать. Слишком много делай, не анализируя — конец: хаотичные подергивания — далеко не балет.
Сомнения исчезают, как только на цели своей сосредотачиваешься, а не на том, что, как, кто увидит, подумает, решит. На цели, а не на страхе провала.
Что делать с творческим затором? – Перестать корчить из себя творца! Потому что писать, рисовать, сочинять музыку нужно, когда не можешь иначе. Бетховен ни у кого бы не стал спрашивать: «Извините, а стоит ли мне играть свои сонаты?» Нет! Он просто не мог этого не делать! И у него не было заторов. Какие заторы могут быть у Баха! Ты садишься за орган и музыка рождается. Точка. Почему? Потому что ты Бах. Если ты садишься у тебя ничего не рождается, то значит пошёл вон, встань из-за органа и перестань населять мир уродливыми звуками. Точка.
Только нищие стараются не платить по счетам, потому что они ничему не способны определить цену.