Франц Вертфоллен — цитаты из книг автора

А все ветряные мельницы никогда не поймут одно:
Красота – неизбежна, неискоренима, как то –
Единственное, что у нас всё-таки есть –
Кроме моих драконов.

Я их оживляю здесь.

Пояснение к цитате: 

Стих "Дон-Кихотское".

Люблю преданность сфинксов. По скандинавским легендам, по китайским, забавно, тоже – хульдры и лисы влюбляются только раз. И только в богов, но это такая любовь. No pressure in the world could break it, not even God himself. И они делают – не болтают, не чахнут, не страдают, но делают. И сфинксы бесстрашны, даже умирая от страха, они будут нырять за вами, умирая даже, они наслаждаются.

Моя жена, знаете, очень оскорбляется, когда я не завтракаю дома. Я ей не так давно торжественно обещал – если не форс мажор, то обязательно завтрак дома. А потом, как не завтракать, когда это так... Туман за стеклом, легкомысленность сама по радио, будуар, у Норы он лиловато-бежевый, она недавно себе отделала его панно из слоновой кости, покрытия ковровые положила – прелесть. Как не завтракать, падре, когда я обожаю моменты, в которые время так останавливается. За окном ветви в тумане, создания в пижамах – на тахте, на пуфике, перед зеркалом крутятся, повсюду – блюдца и чашки с кофе, чаем, нас всего трое, а чашек чтоб – батареи – там пригубили, тут недопито, там на пенке след от помады. Чтоб на всех блюдцах крохотные печеньки, вафли, треугольные бутербродики с горьким апельсиновым мармеладом. Это – правильное утро.

Кто люди, если не шлюхи,
радостно,
звонко,
игриво
схлопывающие
бриллиантовые каблучки
со столь грустным –
«люби меня!»,
брошенным богу,
«люби, motherfucker!»,
раскрашивающие эскизы собственных платьев темно-зеленым,
«why don't you love me?!»,
пока бог слишком занят
войной и любовью.

Человеческое общество всегда стремится к наибольшей примитивности мозга – это закон экономии энергии, природа никогда не старается сделать лучше там, где вроде и так сойдет.
Человечество не нужно искусственно «оглуплять», оно замечательно глупеет само по себе, особенно в условиях комфорта. Та скорость, с которой предоставленные себе двуногие существа перестают пользоваться памятью, логикой, мышлением, воображением и просто на просто тактом, не снилась даже самым злокозненным злодеям из антиутопий.

Любовь к человеку, не к собственным от него ожиданиям, не к своим страхам в его лице, не к своим планам на будущее и спокойную старость, а именно к человеку – редка невероятно. И ярлыков на себе не терпит.

Интеллект — это умение любой маленький факт сделать себе полезным. Умение менять себя и вовлекаться в жизнь. Строить мир. Делать пусть даже совсем крохотные вещи, но делать, а не рассуждать о них.

Суть старости очень проста, дамы и господа. Суть старости — это больше не иметь сил жить. Когда у тебя больше нет азарта до жизни — вот это старость. Когда у тебя больше нет желания вставать утром. Когда у тебя больше нет интереса до собственной жизни, вовлечения в собственную жизнь, потому что она слишком никчемна, сера, а ты слишком импотент, чтобы ее менять, — вот это старость.

И там неважно, какими гормонами вас пичкать, какие таблеточки вам скармливать, какие переливания крови вам делать — ваше тело будет такое же, как ваше внутреннее состояние — дряхлое, морщинистое, обвисшее.

В чуть фиолетовом свете, бледный, взъерошенный мой демон сидел на камне в безразмерном аляпистом свитере и грел ладошки о глиняную печь, из которой невыносимо как хорошо пахло хлебом и зажаривающимися орехами.

Речь — это не вопрос слов. Это показатель того, как вы умеете думать. То, насколько вы способны внятно и четко говорить, показывает напрямую, насколько вы способны вообще внятно и четко думать.

Это как артист – к сцене. Вроде в сотый раз поднимаешься, а если волнения у тебя нет, значит, ты и не артист уже вовсе. Если тебе всё равно, что резать – свинью или человека, ты уже не хирург. Не врач даже. И может быть не человек.

Господа, вы можете быть замотивированы до чёртиков, наизусть знать хоть 133 совета для успеха, быть позитивными до пожелтения, улыбчивыми до судорог, но вам и не светит даже малейшее продвижение, если у вас нет одного – того, что во всех этих книжецах и не упоминается. Скромности, господа.

Замораживаются в каком-то образе все. Он может вам не нравиться. Ваш образ может вас даже расстраивать, но зато он вам знаком, и поэтому вы в нем заморозились. Именно с этого и начинается старость. Когда ты взял — заморозился, и ты не готов менять себя день за днем.