— Карл Маркс, — начал Данглар, — написал одну замечательную книгу. О классовой борьбе, об экономике и всём таком прочем. В результате появился коммунизм.
— Что ты там не можешь вытолкнуть? — рассеянно спросил он, запирая дверь.
— Не я, а кошка, которая живёт в сарае, под навесом. Ты ведь знал, что она скоро окотится?
— Я не знал, что под навесом живёт кошка, и мне на это плевать.
— Бывают вещи, — начал Рэдсток под синхронный перевод Данглара, — которые человек неспособен представить себе, пока другому человеку не придёт странная мысль осуществить их на деле. Но как только подобная странность, будь она полезной или вредной, осуществляется, она становится достоянием всего человечества. Отныне её можно использовать, воспроизводить и даже усовершенствовать.
— Как, по-вашему, — спросил Клайд-Фокс, — что можно засунуть в туфли?
— Ноги, — подал голос Эсталер.
— Роскошная вещь, — сказал он.
— Между прочим, это кресло эпохи Людовика Тринадцатого, — заметил Мордан. — Не «роскошная вещь», а кресло эпохи Людовика Тринадцатого.
— Первый раз вижу, чтобы ты сидел во время расследования. Почему ты не на ногах?
— Потому что я сижу, Ромен.
— Надо быть психопатом, чтобы до такого додуматься: пустить поезд под морем.
— В том году на Хайгетском кладбище была похоронена некая Элизабет Сиддел, умершая от чрезмерного количества лауданума. По-современному говоря, от передоза.
— Об аресте и не мечтай, — сказал наконец парень. — Мой папаша — важная шишка. Меня нельзя ни убить, ни упрятать за решётку, ни загнать, как дичь.
— А, так ты у нас — лицо неприкосновенное? Кто же твой отец? Министр? Папа Римский? Или сам Господь Бог?
— Нет, придурок. Ты — мой отец.
Нет вашей любимой цитаты из "Фред Варгас. Заповедное место"?
Добавить цитату