Стендаль. Красное и чёрное

Роман — ведь это зеркало, с которым идешь по большой дороге. То оно отражает вам лазурь небосвода, то грязные лужи и ухабы.

Грустный вид совершенно не соответствует хорошему тону, надо иметь вид не грустный, а скучающий. А если у вас грустный вид, значит, вам чего-то недостает, вы в чем-то не сумели добиться успеха. Это значит выставлять себя в невыгодном свете. И, наоборот, если вы скучаете, тогда в невыгодном положении оказывается тот, кто напрасно пытался вам понравиться.

Самолюбие проскальзывает даже в сердца, служащие хранилищем самой высокой добродетели.

У него было наготове сколько угодно галантных фраз, но никаких мыслей...

Уж если совершать преступления, то надо их совершать с радостью: а без этого что в них хорошего; если их хоть чем-нибудь можно оправдать, так только этим.

И она признается мне в этом! Рассказывает все до мельчайших подробностей. Её прекрасные очи глядят на меня, пылая любовью, которую она испытывает к другому!

Я восхищаюсь ее красотой, но боюсь ее ума.

Кто оправдывается, тот сам себя выдаёт.

— Какой чудесный бал! — сказал он графу. — Просто не налюбуешься. Чего тут только нет!
— Мысли, — отвечал Альтамира. И на лице его промелькнуло презрение, которое было тем явственнее, что его по долгу вежливости старались скрыть.

Вот уж поистине несчастье нашего века: даже самые отчаянные сумасбродства не излечивают от скуки.

Никогда ещё мода и красота не были так далеки друг от друга.

Разве дорога становится хуже от того, что по краям ее в изгороди торчат колючки? Путник идет своей дорогой, а злые колючки пусть себе торчат на своих местах.

Сердце его на первых порах не постигает всей бездны своего несчастия: оно не столь удручено, сколько взволновано. Но постепенно, по мере того как возвращается рассудок, оно познает всю глубину своего горя. Все радости жизни исчезают для него, оно теперь ничего не чувствует, кроме язвящего жала отчаяния, пронизающего его. Да, что говорить о физической боли! Какая боль, ощущаемая только телом, может сравниться с этой мукой!

Ибо надо себя развлекать, — продолжал маркиз, — это самое существенное в жизни.

Благородная душа действует во имя счастья, но её наибольшее счастье состоит в том, чтобы доставить счастье другим... Это гражданская добродетель.

Убедившись в ослинном упрямстве приора, он стал угождать ему очень просто, — называя черное белым, а белое — черным.