Бывает невинность во лжи, и она — служит признаком сильной веры в какую-нибудь вещь.
«Он хвалит меня, следовательно, признает меня правым» — этот ослиный вывод портит нам, отшельникам, половину жизни, ибо он делает ослов нашими соседями и друзьями.
Кто достигает своего идеала, тот этим самым перерастает его.
Привлекательность познания была бы ничтожна, если бы на пути к нему не приходилось преодолевать столько стыда.
Стыдиться своей безнравственности – это одна из ступеней той лестницы, на вершине которой стыдятся также своей нравственности.
Есть истины, которые лучше всего познаются посредственными умами, потому что они более всего подходят к их уровню;есть истины, которые представляют прелесть и привлекательность только для посредственных умов.
При всякого рода лишениях и утратах более грубая и низменная душа страдает меньше, чем более высокая. Последняя подвергается большой опасности;больше шансов, что ей не посчастливится и что она погибнет, благодаря сложности её жизненных условий. У ящерицы вырастет палец, которого она лишилась;не так обстоит дело с человеком.
Брюхо служит причиной того, что человеку не так то легко возомнить себя богом.
... И никто не лжет так, как человек негодующий.
... именно в женщине — отличающейся ясновидением в мире страданий и, к сожалению, одержимой страстью помогать и спасать, страстью, далеко превосходящей ее силы, — вызывают они так легко те вспышки безграничного и самоотверженного сострадания, которых масса, и прежде всего масса почитателей, не понимает и снабжает в изобилии любопытными и самодовольными толкованиями. Это сострадание регулярно обманывается в своей силе: женщине хочется верить, что любовь все может, — таково ее своеверие. Ах, сердцевед прозревает, как бедна, беспомощна, притязательна, склонна к ошибкам и скорее пагубна, чем спасительна, даже самая сильная, самая глубокая любовь! — Возможно, что под священной легендой и покровом жизни Иисуса скрывается один из самых болезненных случаев мученичества от знания, что такое любовь: мученичество невиннейшего и глубоко страстного сердца, которое не могло удовлетвориться никакой людской любовью, которое жаждало любви, жаждало быть любимым и ничем, кроме этого, жаждало упорно, безумно, с ужасающими вспышками негодования на тех, которые отказывали ему в любви; быть может, это история бедного не насытившегося любовью и ненасытного в любви человека, который должен был изобрести ад, чтобы послать туда тех, кто не хотел его любить, — и который, наконец, познав людскую любовь, должен был изобрести Бога, представляющего собой всецело любовь, способность любить, — который испытывал жалость к людской любви, видя, как она скудна и как слепа!