Габриэль Гарсиа Маркес. Сто лет одиночества

... она обладала редким даром не существовать до тех пор, пока в ней не появится необходимость.

Дети наследуют безумие родителей.

... Он так пылко лез ей в душу, что, ища для себя выгоду, нашёл любовь, так старался овладеть её сердцем, что полюбил сам.

Вещи тоже живые. Надо только уметь разбудить в них душу.

(Всякая вещь — живая. Надо только суметь разбудить ее душу.)

Судя по тому, что говорили карты, Аурелиано Хосе было предначертано познать с нею счастье, в котором ему отказала Амаранта, вырастить вместе шестерых детей и, достигнув старости, умереть у нее на руках, но пуля, которая вошла ему в спину и пробила грудь, очевидно, плохо разбиралась в предсказаниях карт.

Он действительно побывал на том свете, но не мог вынести одиночества и возвратился назад.

... одна разновидность любви уничтожает другую её разновидность, ибо человек в силу своей природы, насытив голод, теряет интерес к еде.

Мир был ещё таким новым, что многие вещи не имели названия, и на них приходилось показывать пальцем.

— Гадина! — крикнула Урсула.
Амаранта, начавшая складывать в сундук одежду, решила, что мать укусил скорпион.
— Где он? — испуганно спросила она.
— Кто?
— Скорпион, — объяснила Амаранта.
Урсула ткнула пальцем в сердце.
— Здесь, — сказала она.

Секрет старости заключается в том, чтобы войти в достойный сговор с одиночеством.

(Благополучная старость — это умение договориться со своим одиночеством.)

Человек не связан с землей, если в ней не лежит его покойник.

(Человек — вольная птица, пока мертвец не свяжет его с землёй.)

В тот день, когда люди станут сами разъезжать в первом классе, а книги будут возить в товарных вагонах, наступит конец света.

... дивное свойство — способность думать о прошлых радостях без горечи и раскаяния.

— Он грустит, — ответила Урсула. — Ему кажется, что ты должен скоро умереть.
— Скажи ему, — улыбнулся полковник, — что человек умирает не тогда, когда должен, а тогда, когда может.

Ему пришлось развязать тридцать две войны, нарушить все свои соглашения со смертью, вываляться, как свинья, в навозе славы, для того чтобы он смог открыть — с опозданием почти на сорок лет — преимущества простой жизни.

Однажды, когда тот подробно описывал ему механизм любви, он остановил его вопросом: «А что тогда чувствуешь?» Хосе Аркадио не замедлил ответить:
– Это как землетрясение...