Гейл Форман. Всего один день

Мы рождаемся за день. За день умираем. И за день можем измениться. И за день можем влюбиться. Всего за один день может произойти что угодно.

Иногда лучший способ узнать, что тебе надо делать, это попробовать то, чего тебе делать не надо.

– Если ты мою подругу изнасилуешь или убьешь, я тебя прикончу.
– Вы, американцы, только о насилии и думаете. А я голландец. Я в худшем случае на велосипеде ее перееду.

– Лулу, «влюбиться» и «любить» – это совершенно разные вещи.
– Разве это не вытекает одно из другого? Как Б из А?
– Чтобы полюбить, надо влюбиться, но влюбиться – это не то же самое, что любить.

... насчет случайных событий – не угадаешь, где на дороге всего лишь резкий поворот, а где развилка, и жизненные перемены не осознаешь, пока они не произойдут.

– Видишь? – говорит Уиллем. – Ты слишком усердно думала. И то же самое с путешествиями. Нельзя из-за них слишком напрягаться, а то будет все равно что работа. Надо отдаться хаосу. Всяким случайным происшествиям.

... Люди делятся на две группы: те, кто делает, и те, кто смотрит. Люди, с кем что-то происходит, и остальные, кто просто влачит существование.

– Почему ты всегда так?
– Как?
– Всегда отказываешься. Как будто ты против приключений.

Но теперь у меня нет денег. И ночевать негде. По идее, это мой самый страшный кошмар. Но мне плевать. Это так смешно – ты думаешь, что боишься чего-то, до тех пор, пока этого с тобой не произойдет.

Я имел в виду не такие происшествия. А всякие мелочи, которые сами происходят. Иногда они совсем незначительные, а иногда меняют все.

Уиллем изменил мою жизнь. Он научил меня, что можно потеряться, а я сама научилась, как найтись.
Может быть, «случайности» все-таки неверное слово. Правильно будет назвать это чудом.
Хотя, может, это и не чудо. А просто жизнь. Когда ты ей открываешься. Когда вступаешь на незнакомую дорогу. Когда говоришь «да».

– Это вот – влюбиться, – он пальцем берет «Нутеллу» со своего блинчика и кладет солидную каплю мне на запястье. Горячая и жидкая, она начинает течь по моей липкой руке, но Уиллем, облизнув палец, снимает ее и съедает. И все так быстро, как ящер, заглотивший муху. – А вот это – любить, – он берет другую мою руку, на которой часы, и поднимает их, пока не находит, что искал. Он снова облизывает палец и принимается тереть мое родимое пятно, с силой, словно пытается его удалить.
– Любовь – это родимое пятно? – шучу я, убирая руку. Но голос чуть дрожит, а то место, которого коснулся его влажный палец, как-то странно жжет.
– Это нечто такое, что навсегда, что не уберешь, как бы ни хотелось.
– Ты сравниваешь любовь с… пятном?
– Именно.

– Давай просто поедим, ладно?
– Ты меня посылаешь обратно. Делай, конечно, как знаешь, но не проси меня еще и радоваться этому.

Я была пустой. Еще задолго до того, как в мою жизнь вошел Уиллем и так быстро ее покинул.