Гэри Дженнингс — цитаты из книг автора

Гэри Дженнингс

Гэри Дженнингс (англ.

Gary Jennings; 20 сентября 1928 — 13 февраля 1999) — американский писатель, автор исторических романов и книг для детей. С 1980 года, после успеха романа «Ацтек», писал исключительно исторические романы. В 1970-е годы несколько лет жил в Мексике, где заинтересовался древней культурой ацтеков. В 1984 году опубликовал историко-биографический роман «Путешественник», посвящённый жизни и приключениям Марко Поло. Результатом этого интереса стал исторический роман «Ацтек» (1980), сделавший Дженнингса известным.

Род деятельности: 
писатель
Место рождения: 
Бьюна-Виста, Виргиния, США
Дата рождения: 
20.09.1928
Дата смерти: 
13.02.1999 (70)
Книги: 

Историки могут быть серьезными людьми, да и сама история порой оказывается настолько мрачной, что не располагает к веселью. Но ведь историю делают живые люди, и каких только казусов при этом не случается.

Каждого правителя, вождя или наместника окружают подхалимы и проходимцы, которые говорят ему или то, что он хочет услышать, или то, что выгодно им самим. Правдивый человек среди придворных — большая редкость.

Иди любым путем, который выберешь. Если хочешь — один, а если хочешь — в компании. Спутники могут пройти рядом с тобой большую или меньшую часть пути. Но неважно, шел ты один или в толпе, в конце жизни тебе все равно предстоит узнать то, что должны узнать все. Но вот только тогда окажется уже слишком поздно что-либо менять, будет слишком поздно для всего, кроме сожаления. Поэтому учись сейчас. Как ни много в этом мире самых разнообразных путей, но никому еще не удавалось прожить больше одной жизни, и, так или иначе, какую бы жизнь человек ни выбрал, большую ее часть он проживает в одиночку.

Ну а если тот, кто из-за слабого зрения вынужден рассматривать все его окружающее вблизи, еще и обладает здравым смыслом, он, как правило, склонен описывать этот мир таким, каким он является на самом деле.

Чтобы избежать ненужных и неподходящих тебе обязанностей, существует два пути. Следует доказать или полную свою неспособность к тому, что тебе хотят навязать, или же, наоборот, убедить начальствующих, что ты слишком хорош для такого дела и годишься на большее.

— Внемли мне, Связанный Туманом, я поведаю тебе о человеке, повстречавшемся мне некогда в Куаутемалане, стране Спутанного Леса. Может быть, ты знаешь, что тамошние жители, все до единого, очень боятся смерти. Вот и этот человек, проявляя крайнюю осторожность, избегал малейшей угрозы, а ведь вся наша жизнь полна риска. Он окружил себя целителями, жрецами и кудесниками, вкушал только самую питательную пищу и хватался за всякое снадобье, о котором говорили, будто оно укрепляет здоровье. Ни одни человек в мире никогда не заботился о своей жизни лучше. Он жил только ради того, чтобы продолжать жить.
Пожиратель Крови умолк. Я подождал, но поскольку продолжения не последовало, спросил:
— И что же, наставник, стало с этим человеком?
— Он умер.
— И это все?
— А что еще в конечном счете происходит с любым человеком? Я и не помню, как его звали. Никто ничего не помнит о нем, кроме того, что он жил, а потом умер.

Другие спешили, я ждал; другие неслись сломя голову, я проявлял осмотрительность. Я научился различать движение как таковое и движение, направленное на достижение определенной цели. Там, где другие, нетерпеливые, видели деревню, я видел ее жителей. Там, где другие видели жителей, я видел отдельных людей. В тех случаях, когда другие, скользнув по незнакомцу взглядом, кивали и торопились дальше, я рассматривал его вблизи и запоминал увиденное так подробно, что потом мог нарисовать этого человека.

Мы вырастаем и смотрим на мир сверху вниз, а потом стареем и оглядываемся назад.
... но вы только представьте, каково это — быть ребенком! Позади у тебя совсем ничего нет, а все дни и все дороги ведут только вперед, только вверх, и ни одна возможность еще не упущена, ни один день не истрачен даром, и ни о чем пока не приходится жалеть. Все в мире для тебя ново, да и сам мир нов...

Все они бездумно повторяли то, что дошло до них от далеких предков, передаваясь из поколения в поколение. Я, однако, пришел к убеждению, что давно усопшие и при жизни-то были ничуть не мудрее нас, а уж то, что они умерли, никоим образом не могло добавить им мудрости. Так что эти выставляемые как непреложная истина слова мертвых я всегда воспринимал определенным образом — как мы говорим, йка мапильксокоитль, то есть не ставил и в мизинец. По-вашему — ни в грош.