– Синьор Мондини, сколько стоят ваши часы? – и он приподнял их, открыв крышечку.
Часовщик весьма удивился: наверное, уже год никто ничего у него не покупал.
– Они не заведены, синьор.
– Я вижу, стрелки едва сдвинуты к часу.
– Они новые, я их ещё не заводил. Сейчас ровно без трёх двадцать, – взглянул он на часы деда, – подведите их.
Но синьор в пенсе внимательно посмотрел на свою покупку и ответил:
– Зачем, синьор Мондини? У всяких часов есть своё начало, есть оно и у этих. Пусть будет, как будет.
Люди и события, города и страны, иллюзии и мечты, ставшие жизнью, и жизнь, превратившаяся в иллюзию, – все это пересекающиеся миры-пространства, которые вовлекают в себя героев повести. И двадцать четыре главы – как двадцать четыре часа их бесконечных суток, которые они должны прожить, пропустить через себя, чтобы принять то, что однажды, в самый обычный день, было даровано им судьбой.
Свет из-под оранжевого абажура рисует её силуэт, примятая подушка как холст. Она читает и улыбается, о чём-то своём. Плюшевый пёс с живыми глазами и красным языком улыбается у неё на коленях. Шотландский плед небрежно кутает стопы. Ей хорошо. В левой руке у неё яблоко, а правая – придерживает страницу. Прядь волос прикрывает один глаз, но я вижу его небесную бирюзу. Вот она отрывает взгляд от книги. Теперь она улыбается мне, и мир из гармоничного становится небесным, потому что я вижу её глаза, лучистые, улыбающиеся. Это – её мир, это она. Слова пропадают.
– Привет, – говорю я ей.
– Привет, – улыбается она.
Нет вашей любимой цитаты из "Игорь Поляков. Пространства"? Добавить цитату