Ирвин Уэлш. Альковные секреты шеф-поваров

Она потеряла обоих в один заход. Двух зайцев одним выстрелом. Одной палкой, так сказать...

Страх исчезнет в алкогольном тумане — чтобы наутро вернуться вновь, сторицей, вместе с мучительным, разрывающим душу треском будильника.

Однажды, помню, я признался Макензи: ненавижу Кибби за то, что он будит во мне зверя, заставляет делать вещи, которых я стыжусь. Малютка Роб, упокой боже его минималистскую душу, ответил не раздумывая:
— Расквась ему нос, и все дела!
Эх, надо было последовать его совету!... Я поступил гораздо хуже: расквасил Кибби душу.

Любить — ещё не значит хотеть постоянной близости.

Я не замечаю ее присутствия — и страдаю, когда ее нет.

Наверное, друзья нужны больше, чем постельные партнеры.

Говорят, что правда освобождает, но это, по-моему, эгоистичная чушь. Того, кто откровенничает, она, может, и освобождает, а тем, кто слушает, практически всегда приходится страдать.

Я смотрю на этот дуэт и понимаю, что брать на себя ответственность за другого — дурно и неправильно, ибо рано или поздно сам попадаешь в зависимость от своего подопечного.

Неужели ни одна жопа в этой грёбаной дыре не слышала слова «ирония»?!

Про своего отца:

Можно ли скучать по тому, чего никогда не было?

Самое страшное в этом то, что до самого последнего момента не сознаёшь, как близки становятся лютые враги. Так близки, что в конце концов понимаешь: ты за них в ответе. Истинный враг роднее жены, роднее ребёнка, роднее престарелых родителей. Истинный враг берёт над тобой контроль, начинает диктовать образ жизни; от него уже не отвяжешься.

Будь честен перед собой.

Я подсел не на алкоголь, а на образ жизни. На особый способ общения.

Любовник или книга? Жизнь или карьера?
Люди живут, не задумываясь об этих развилках; кажется, что выбор можно отложить на потом. Но наступает момент, когда откладывать больше нельзя. И ты вдруг понимаешь, что выбор давно сделан, а ты даже не заметил.

Коктейль «Крушение»: плесните кальвинистских репрессий, добавьте щепотку католического стыда, щедро залейте
спиртом и настаивайте триста с лишним лет в темном сыром месте. Подавайте на подносе с пошлым орнаментом.
Закусывайте чесноком.

Рожа такая, будто её динамитом разнесло, а зашивал слепой обдолбанный хирург.