Ирвин Уэлш. Порно

Есть такой вот тип девушек — совершенно ущербный тип, — которые из кожи вон лезут, лишь бы угодить мужикам, но нифига у них не выходит. Её роль в театре жизни: лицо, с готовностью подставленное под кулак какого-нибудь ***нутого урода.

Даже странно представить, что у людей и вправду есть эта самая личная жизнь; целостные, самодостаточные миры, в маленьких отдельных квартирах.

Ты поймал свою рыбку, вы с ней остались наедине, и к чему теперь эти условности... они только в напряг... Ты заводишь какой-то пустой разговор и съезжаешь на шуточки. И теперь самое трудное — это слушать, но это и самое важное. Это важно, потому что я вижу, что ей хочется притвориться, что во всем этом есть некий шик, что это больше, чем просто перепихон, больше, чем просто похоть. А на самом деле мне хочется ей сказать:
«Заткнись, сука, и снимай быстро свое шмотье! Мы с тобой больше никогда не увидимся».

Эти молоденькие мальчики, такие сладкие, нежные сердцем — какие же из них вырастают чудовища! Но с годами, на склоне лет, они, как правило, снова становятся милыми, добрыми и воспитанными.

Если бы не было вот таких неприятелей, их пришлось бы придумать, чтобы добавить в жизнь чуточку драматизма, чуточку стройности, чуточку смысла.

Когда демократии слишком много, это приводит к смертоубийству.

Кокаин превращает людей в ухудшенный вариант их же самих в восемнадцать лет.

Когда почти половину жизни тебя окружают смешливые идиоты, начинаешь ценить в людях это спокойное благоразумие.

Мне никогда особо не нравился кокс, но очень многие, кого я знаю, тоже его не любят, но тем не менее продолжают загонять его себе в носоглотку. Просто потому, что он есть. Люди пихают в себя всякое дерьмо, которое причиняет им кучу вреда, лишь потому, что они могут себе это позволить. Наивно было бы думать, что наркотики можно как-то изъять из современного общества потребителей. Тем более что в качестве продукта они помогают определить, из кого это самое общество состоит.

Женщины... как иногда с ними сложно. Сплошной негатив. Иной раз я с ними теряюсь; и все потому, что я недостаточно знаю женщин. Я знал нескольких, но между нами всегда вставал мой распалившийся причиндал – между мной, ними и чем-то глубоким и важным.

Я глубоко убежден, что хорошее отношение со стороны тупого урода куда опаснее, чем порицание со стороны интеллигентных людей.

Мы полагаем, что если в нашем теле и присутствует бессмертная душа, то она расположена именно в жопе.

Как у большинства людей в этом мире, моя мерзостность она такая, типа пассивная, что-то вроде мерзостности по недомыслию, не из-за того, что я вообще ничего не делаю, потому что на самом деле мне на всех наплевать, что бы вмешиваться во что-то, ну, кроме разве тех людей, которых я хорошо знаю.

Вот, наше поколение, поколение панков и уродов, — мы не только цвели и пахли, у нас даже хватило мужества разочаровываться в этой жизни.

Кажется, Уайльд говорил, что больше всего женщина ценит в мужчине жестокость.

Мужики, все они суки. Вот оно, это слово. Они называют нас суками, но это только проекция, потому что они знают, что это в точности то, что они собой представляют, это их природа: слюнявая, возбужденная, лишенная чувства собственного достоинства свора псов.