Ирвинг Стоун — цитаты из книг автора

С тех пор как он покинул общество нормальных, здравомыслящих людей, прошла целая вечность — теперь нормальными людьми были для него его товарищи по палате.

Любовь не требует объяснений.

Акт любви, Микеланджело, акт любви — вот что порождает все сущее на земле.

Скульптура — самое великое из искусств.

И внезапно Винсент понял нечто такое, что он, по существу, знал уже давным—давно. Все эти разговоры о боге – детская увертка, заведомая ложь, которой в отчаянии и страхе утешает себя смертный, одиноко блуждая во мраке этой холодной вечной ночи. Бога нет. Ведь это проще простого. Бога нет, есть только хаос, нелепый и жестокий, мучительный, слепой, беспросветный, извечный хаос.

Знай же, Микеланджело, что разрушительные силы всегда идут по путям созидания. Каждая эпоха дает свой чудеснейший цветок — искусства, но наступает настоящее время, и, глядишь — этот цветок уже вырван из почвы, сломан, сожжен. Его ломают и жгут твои бывшие друзья.

Небо — совершенное творение; кто бы и где бы ни стал на земле, он всегда ощущает себя в центре, в середине земли, и купол небес простирается на равное расстояние от него во все четыре стороны.

Гнев — лучшее топливо, какое я только знаю. Горит и не сгорает.

Вот он высекает «Победу». Победу над кем? Над чем? Если он не знает, кто Победитель, как он может сказать, кто Побежденный? Под ногами у Победителя он изваял лицо и голову Побежденного — старого, раздавленного бедой человека... самою себя? Так он, наверное, будет выглядеть лет через десять или двадцать — с длинной седой бородой. Что же сокрушило его? Годы? Неужто Победитель — это Юность, ибо только к юности человек способен вообразить, будто можно стать Победителем? Во всех чертах Побежденного чувствовался жизненный опыт, и мудрость, и страдание — и все же он был попираем, оказавшись у ног юноши. Не так ли во все века попираются мудрость и опыт? Не сокрушает ли их время, олицетворенное в юности?

Многие целуют руку, которую хотели бы видеть отрубленной.

Мой невинный друг, я тебе отвечу, что весь интерес — в самом преследовании, в охоте. Поэтому-то я и не тороплюсь, порой брожу до позднего вечера. Разнообразна только внешность — рост, очертания тела, манеры. А соитие? Да оно всегда одинаково, почти что одинаково. Это рутина. Только поиски, только охота и привлекает.