Какое странное чувство, когда тебе некого прощать, все умерли или спят мёртвым сном. И тебя некому — все умерли или спят мёртвым сном.
Бороться с сумасшествием – это значит иметь форточку в голове, чтобы оно влетало и вылетало, когда захочет, а не прятаться от него по углам сознания, делая вид, что это происходит не с тобой.
Прямо душно среди этих прямодушных людей!
Чёрная желчь отличает мыслящих людей от обыкновенных, а её пары порождают меланхолию, веру в наступление неблагоприятных событий.
Вина – это не белый камень, который ты бросаешь в колодец, чтобы простоять всю оставшуюся жизнь, сколнившись над колодезным срубом в ожидании всплеска. У вины нет причины, обстоятельств и катарсиса, дождавшись которого, ты можещь разогнуться, наконец, и начать жить по-человечески. У вины вообще нет своей жизни – это так же верно, как то, что она не может отнять твою. Вина – это сам колодец.
Дикий лимон нарочно становится горьким как желчь – для того, чтобы стать несъедобным и уцелеть.
Мама откуда-то знала, что нужно замолчать, когда действительность поворачивается к тебе спиной.
Время, думал я, похоже на кровь, про него говорят — бежит, или — останавливается, или — Ваше время истекло, и ещё — про него как будто бы все договорились: сколько в нём воды, белков и всяких там липидов, то есть сколько в нём движения, абсолюта и всяческой необратимости. Один странный человек утверждал, что время его поедает, натурально, как дракон какой-нибудь, при этом три его головы — past, present и future, — очевидно, поедают ещё и друг друга, ну да, ещё бы, кому же быть драконом, как не субстанции, о которой все всё знают, но никто никогда не видел.
Воспоминания, как чужие векселя — в горькие дни можешь ими рассчитываться, выкручиваться, сжимая в кулаке стремительно убывающую жизнь. Но пока тебе есть чем платить, пока прошлое подкидывает тебя, словно послушный батут — ты в силе, у тебя полный рукав козырей.
строфа из стиховорения Бахыта Кенжеева