Леонид Зорин. Варшавская мелодия

Счастье то, что не выясняют. Его чувствуют кожей.

Я знаю, что ты нужна и нужна. Что же еще я должен знать? Разве этого мало? Я просыпаюсь, чтоб тебя увидеть. Услышать твой голос... То, что ты есть, всему придает смысл и вносит жизнь решительно во все...

... Но, по-моему, ничего не может быть лучше, чем все сказать, не взвешивать, не следить за словами. Ну вот, глаза у тебя на мокром месте. Прости, Все равно я сделаю тебя счастливой. Я сделаю все, чтоб прошел твой страх. Чтоб ты ничего никогда не боялась. Я буду беречь тебя днем и ночью. И однажды даже тени печали не будет в твоих глазах, даже тени. И я услышу твое ровное дыханье. И только тогда, слышишь, только тогда я и сам вздохну спокойно!

... И если я стараюсь сейчас не заорать, это не значит, что мне это просто!

Мне сто раз казалось, что ты идешь навстречу. Я помню твои интонации, твои жесты. Я выхожу на сцену и вижу тебя в зале. Я готова спорить на собственную голову — это ты, в четвертом ряду, шестой слева. Я схожу с ума от галлюцинаций, но я скорее умерла бы, чем согласилась вылечиваться. Теперь отвечай мне — можно так жить?

Я просто думаю, сколько людей живут со мной в одно время. И я их никогда не узнаю. Всегда и всюду границы, границы... Границы времени, границы пространства, границы государств. Границы наших сил. Только наши надежды не имеют границ.

Хватит шутить! У нас слишком много юмора! Мы держимся за юмор, как за соломинку. Как за лазейку. Юмор — наш тыл. Наша заранее подготовленная позиция. Путь к отступлению. Что еще? Но я совсем не хочу отступать.

— Я просто способна к языкам. Как всякая женщина.
— Так уж и всякая...
— Так, так. Что такое способность к языкам? Способность к подражанию, я права? А все женщины — обезьянки.