Лев Николаевич Толстой. Анна Каренина

... если любишь, то любишь всего человека, какой он есть, а не каким я хочу, чтоб он был.

Любовь... — повторила она медленно, внутренним голосом, и вдруг, в то же время, как она отцепила кружево, прибавила: — Я оттого и не люблю этого слова, что оно для меня слишком много значит, больше гораздо, чем вы можете понять, — и она взглянула ему в лицо. — До свиданья!

Копаясь в своей душе, мы часто выкапываем такое, что там лежало бы незаметно.

Уважение выдумали для того, чтобы скрывать пустое место, где должна быть любовь.

Он понял, что она не только близка ему, но что он теперь не знает, где кончается она и начинается он.

— Положим, ты женат, ты любишь жену, но ты увлёкся другою женщиной...
— Извини, но я решительно не понимаю этого, как бы.... всё равно как не понимаю, как бы я теперь, наевшись, тут же пошёл мимо калачной и украл бы калач.

Никогда не поздно раскаяться.

Двигатель всех наших действий есть всё-таки личное счастье.

Вам может нравиться или не нравиться мой образ жизни, но мне это совершенно все равно: вы должны уважать меня, если хотите меня знать.

Он не мог подолгу смотреть на неё, как на солнце, но видел её, как солнце, и не глядя.

Единственное спасение от людей — скрыть от них свои раны.

Но я женат, и поверь, что, узнав одну свою жену (как кто-то писал), которую ты любишь, ты лучше узнаешь всех женщин, чем если бы ты знал их тысячи.

Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему.

Всему виной эта глупая улыбка.

Для того, чтоб узнать любовь, надо ошибиться и потом поправиться.

Он знал, что для него все девушки в мире разделяются на два сорта: один сорт — это все девушки в мире, кроме её, и эти имеют все человеческие слабости, и девушки очень обыкновенные; другой сорт — она одна, не имеющая никаких слабостей и превыше всего человеческого.