Лоренс Даррелл. Бальтазар

Реальностей на свете всего лишь столько, сколько ты дашь себе труд представить.

... привычка и разочарование — обычные сиделки у смертного одра любви...

У наших жизней вместо фундамента — две-три фундаментальные условности. Наша точка зрения на мир зависит от положения в пространстве и во времени — вовсе не от личной нашей уникальности, как бы нам того ни хотелось. Так что любая интерпретация реальности предопределена исходной точкой. Пару шагов к востоку или к западу — и вся картина меняется.

А женщина, и это большее, что мы, не будучи французами, можем о ней сказать, есть животное ночное...

... невзирая на явную антипатию, сразу возникшую между двумя этими женщинами, — антипатию по взаимному сходству, так сказать, — с нею вместе росло странное чувство близости, ощущение редкостного сродства душ.

В здравом уме и твердой памяти истина невыразима. Она — именно то, что «промелькнуло и скрылось», — опечатка, способная выдать весь фарс с головой.

Смерть художника — не повод для раскопок. Должно только улыбнуться и отдать поклон.

— Входит ли в ваши планы написать роман, пока вы здесь?
— Только в том случае, если я буду лишен всех прочих средств самоудовлетворения.

Против графы «Вероисповедание» он написал: «Протестант — просто в том смысле, что я против».

А французу если скажешь: «Я не смогу отдаться тебе, пока не представлю себе пальму», — он тут же схватит топор и помчится рубить ближайшую.

Влюбляться же в приличном обществе просто не принято.

... но знаете, в безнадежных случаях мы, доктора, всегда выписываем последний, безнадежный рецепт, если пациент — женщина: когда наука уже ничем помочь не в силах. Вот тогда мы говорим: „Если бы она могла быть хоть чуточку любимой!"