Макс Фрай. Дар Шаванахолы

Можно изменить привычки, мировоззрение, способы восприятия, даже воспоминания — нет проблем. Но собственный фундамент лучше не трогать. А то всё здание рухнет, не соберёшь.

У каждого свои болевые точки, и что сводит с ума одного, вызывает у другого лишь зевоту.

Хочешь, не хочешь, а невольно становишься тем человеком, которым считает тебя тот, кто рядом.

Никакое могущество не гарантирует постоянной, беспрерывной безупречности.

Следует щадить чувства людей, для которых твое благополучие — обязательное условие душевного равновесия.

— Почему ты так разглядываешь небо?
— Взгляни сам, сколь прекрасен стал день перед тем, как закончиться, — сказал Магистр Лойсо. — По моим наблюдениям, все становится прекрасным, когда приходит к своему концу. Вот и ты сейчас красив, как никогда.

У этого достойного человека есть ровно один недостаток, который временами превращает его в настоящее чудовище: он всегда соблюдает правила.

Меняется все — эпохи, обычаи, климат, очертания материков и даже облик звездного неба, переписываются календари и законы, и только обращение начальства с подчиненными остается неизменным — вечно одно и то же.

Для того чтобы постичь подлинный смысл события, которое считаешь несчастьем, следует отойти от него на некоторое расстояние.

Вот я и забеспокоился: вдруг местная глупость действительно заразна? И все мы теперь быстро и безболезненно станем дураками. Или уже стали? То-то у меня с утра настроение хорошее. Опаснейший симптом.

Всегда радостно выяснить, что чужой поступок, казавшийся тебе демонстрацией слабости, на самом деле был проявлением силы, видимая покорность судьбе — следствием хладнокровного расчета, а душевная черствость — виртуозным самообладанием.

Реальность сама решает, что хочет быть. И тогда уж отыскивает подходящий инструмент.

Представление о справедливости существует лишь в фантазиях образованных людей, природе же она совершенно не свойственна.

Принципы — это тоже своего рода имущество.

Это только кажется, будто время течет снаружи, на самом деле оно — внутри, и самые точные часы — там же.

Взрослых людей даже среди очень старых и беспредельно могущественных — единицы. Ну ладно, дюжины. Все равно исчезающе малый процент.