Терять тебе нечего, поскольку все уже и так потеряно, поэтому ты можешь позволить себе роскошь быть безоглядно мужественным…
Первая волна сбивает тебя с ног, и ты катишься, катишься, катишься, но не захлёбываешься — даже если стараешься захлебнуться. Вторая волна подстерегает тебя, когда пытаешься подняться на четвереньки, и во рту становится солоно, но ты ещё жив — даже если уже готов умереть. Третья волна накрывает тебя с головой, и ты думаешь: это и есть конец, потому что это на самом деле — конец. А четвёртая волна уносит тебя в открытое море, и ты вспоминаешь, что всегда был рыбой.
А «справедливо» вообще никогда не получается: так уж все устроено. Всегда выясняется, что у кого-то все непременно лучше, чем у других — что тут можно поделать?!
Иногда мне кажется, что поначалу природа создавала меня специально для того, чтобы я стал отцом большого семейства, или директором детского дома, или, на худой конец, главой какого-нибудь гангстерского картеля. Но в последний момент было принято решение не использовать меня по назначению – оно и к лучшему, конечно!
От первоначального замысла создателя во мне сохранилась только маниакальная потребность периодически кого-нибудь опекать. И когда в моей жизни внезапно появляется существо, которое необходимо накормить, одеть или просто помочь ему устроиться немного покомфортнее на жестком табурете реальности, у меня за спиной вырастают крылья: ради своего подопечного я готов перевернуть мир, в то время как для себя, любимого, ничего переворачивать не стану, хоть убейте! ..
Мои страдания были вознаграждены еще при жизни: во-первых, умывшись, я почувствовал себя так, словно только что на холяву разжился новым телом, которое всю жизнь делало утреннюю зарядку, исповедовало раздельное питание по Бреггу, никогда не курило, ложилось спать на закате, поднималось с петухами и исполняло еще несколько дюжин утомительных ритуалов, продлевающих жизнь в среднем на 15 суток… А во-вторых, хозяин дома ждал меня за накрытым столом, чтобы напоить почти настоящим чаем.
Я последовательно осуществлял свой незамысловатый план: напивался. Кажется, еще ни одно дело в своей жизни я не доводил до конца с такой яростной одержимостью.
Тоска обрадовалась и принялась грызть меня со свежими силами, словно я был спелым яблоком.
– Почему грустно? – Хэхэльф сочувственно посмотрел на меня и неожиданно подмигнул: – Мы-то с тобой не сидим на цепи, верно? Мы свободны как птицы и ничего не боимся!
Кто знает, – подумал я, – может быть и сидим, просто наша цепь немного длиннее, чем у прочих.