Марина Ивановна Цветаева, Борис Леонидович Пастернак. Души начинают видеть

Я не боюсь больших слов, потому что у меня большие чувства.

Ты мне насквозь родной, такой же страшно, жутко родной, как я сама, без всякого уюта, как горы. (Это не объяснение в любви, а объяснение в судьбе).

Жизнь на расстоянии — платонизм. Платонизм — философия. Вот почему, когда у меня часто бьется сердце по тебе, я философствую.

Душу свою я сделала своим домом (maison son lande), но никогда дом — душой. Я в жизни своей отсутствую, меня нет дома. Душа в доме, — душа-дома, для меня немыслимость, именно не мыслю.

Когда мне дорог человек, мне дорога вся его жизнь, самый нищенский быт — драгоценен!

При Вашей исключительной подлинности, — мне с Вами переписываться не легче, чем с самим собой.

Я хотела дать любовь в пустоте: всё в ничто. Чувствую, что любовь не получилась, п. ч. есть вещи больше. Они — получились. Кроме того, у меня к тебе (с тобой) странная робость, скудость. Не затрагиваю. Точнее: не дотрагиваюсь. Ты ТО, что я люблю, не ТОТ, кого люблю.

Я с человеком в себе, как с псом: надоел — на цепь.

Ты мне, Борис, нужен как пропасть, как прорва, чтобы было куда бросить и не слышать дна. <...> Чтобы было куда любить. Я не могу (ТАК) любить не поэта.